Curriculum vitae
Шрифт:
– Да я бы сказал, что у нас ее вообще нет, – злобно отреагировал Ежов.
– Среди простых людей – нет, – согласился Айвар, – но современная российская элита очень хочет во всем подражать западной, в том числе и в аристократических утехах…
– А вы, герр Вуле, оказывается, тонкий знаток пикантных технологий и аристократических утех, – прищурил глаза Ежов, – приходилось?
– Ничего личного, только бизнес, – отвёл глаза Айвар.
Распутин почувствовал, что его сейчас стошнит. Ежов, впрочем, тоже позеленел, но держался значительно лучше.
– А теперь быстренько, герр доктор, список известных вам граждан России, посаженных вышеописанным образом на крючок западных
– Антидот! Вы обещали!
– Список!
– Антидот или ни слова больше не скажу!
– Сдохнешь! Я тут не любопытство своё тешу, а врагов выявляю, поэтому мне твои откровения без конкретных фамилий даром не нужны! Список или оставайся тут думать. Я же все равно по цепочке пройду и узнаю, а для тебя это единственный шанс…
– Сволочь! Сатрап! Держиморда! Подавись! В каблуке отчёт… Это за последние полгода…
Ежов буквально метнулся к ноге Айвара, на ходу вынимая нож. С треском отлетел кусок каучука. Из тайника выпала гофрированная папиросная бумага.
– Даже не шифрованное? – удивился Ежов.
– Письмо на латышском для этих мест равносильно шифровке… Но фамилии прочитать можно и так…
– Разберемся, – пробормотал Лешка, углубляясь в написанное.
– Майор, мне дышать уже трудно. Антидот!
– Да колись на здоровье! – фыркнул разведчик, разрезая жгут на правой руке пленника, – дышать ему тяжело… Первый раз вижу такую реакцию на обычный физраствор…
– Что-о-о-о???
Над головой Распутина оглушительно грохнул выстрел. Он автоматически присел на колено, в развороте подбил вверх руку с пистолетом, с удивлением заметив прищуренные в прицеле ангельские глаза Душенки, светящиеся злобными, решительными угольками. А за спиной, так и не успев садануть по Ежову занесенным стулом, упало на бетон безжизненное тело Айвара.
– Всё-таки националы, пожившие некоторое время в России, реагируют на надувательство одинаково, – выдавил из себя Ежов, опомнившись от скоропостижной смены декораций. – Надо признать, свет наш Дашенька, вы крайне облегчили мне жизнь. Отпускать этого упыря было бы преступлением, но данное ему слово связывало. Однако, насколько я понял, дело тут не только в спасении моей тушки от травмы, нанесенной тупым, тяжелым предметом. Были ещё личные причины его грохнуть?
Лицо девушки окаменело, она опустила пистолет, развернулась и вышла из комнаты, так и не проронив ни слова.
В качестве исторической справки:
Среди жертв Харадиная были не только сербы, но и албанцы. Поражает свидетельство албанки Л. К. (в 2008 г. ей было 42 года), которое до сих пор находится в Специальном трибунале Сербии по расследованию военных преступлений, хотя эти материалы были доставлены и в Гаагу. «Свидетель в мае 1998 г. вместе с группой албанок и цыганок была похищена и насильственно вывезена в полевой лагерь сепаратистов на горе Юник на границе с Албанией. Сразу же у входа в лагерь они увидели душераздирающее зрелище: два исколотых ножами сербских полицейских были привязаны к дереву. Полицейские, как узнала позднее Л. К., были захвачены в районе села Раставица.
Привезенные женщины видели, что у полицейских были отрезаны части тела и выколоты глаза, в кровоточащие раны была насыпана соль. Полицейские все еще были живы и от нестерпимых мучений громко стонали. По словам Л.К., Рамуш Харадинай тогда подошел к полицейским с рацией,
Глава 22. База
Утром голова уже не кружилась, ноги перестали предательски подкашиваться, и хотя шум в ушах, общее недомогание и дрожание пальцев ещё мешали жить, Распутин мог передвигаться совершенно свободно, чем немедленно воспользовался, выбравшись на свежий воздух.
База Ежова располагалась на живописном горном склоне в недостроенных корпусах то ли гостиницы, то ли профилактория. Эти памятники единой когда-то Югославии в разной степени готовности, щедро разбросанные по косовским горам, обладают двумя достоинствами – уединенностью и потрясающими пейзажами. Напротив парадного входа красовался старинный храм, заброшенный в начале войны. Рядом с пологими, поросшими лесом горами, облаками, царапающими пузо о вершины горных сосен, он казался космическим кораблем, приземлившимся когда-то с инопланетной миссией, да так и вросшим в землю, не в силах оторваться от местных красот.
Ежов с личным составом отрабатывал новое, незнакомое Григорию упражнение. Отделение строилось в шеренгу, каждый боец брал в руку гранату РГД–5. По команде все выдергивали чеку, по команде роняли гранату себе под ноги, потом поднимали и бросали. Чпокали запалы, и за учебным снарядом бежало следующее отделение. Потом всё повторялось.
Увидев Распутина, Лешка передал бразды правления одному из офицеров и поспешил к легионеру, честно выполняя роль хлебосольного, внимательного хозяина.
– Как здоровье, Айболит? Помощь для передвижения в пространстве нужна? – шутливо позаботился он о Грише, и, увидев его заинтересованный взгляд, пояснил:
– Занимаемся психологической устойчивостью личного состава. Признаюсь, иногда нарушая меры безопасности. Но зато после таких занятий бойцы не боятся «карманной артиллерии» и не растеряются в бою, выпустив гранату из рук. Здесь работаем с учебными, чтобы окрестных кур не пугать, а у себя на полигоне всё то же самое – с боевыми. Но там на огневой рубеж выходят индивидуально, чтобы из-за одного косорукого не пострадали товарищи.
– Командир! Это несправедливо! С нами в Афгане ты ничем подобным не занимался!
– Зеленый был, Айболит, многого не знал, кое о чем даже не догадывался! Да и не дали бы мне отцы-командиры экспериментировать. Это здесь я сам себе хозяин, да и то, должен нос по ветру держать.
– Что ещё практикуешь, что с нами не делал?
–”Ромашка” – так тренировали осназ в Великую Отечественную. РГДшку кладем в центре в небольшую ямку, а вокруг нее по кругу, на расстоянии пяти метров, отделение ложится головой к гранате. Задача простая – не вскочить и не побежать, иначе гарантированно посечет.