Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II
Шрифт:
Позднее, когда дистанция боя значительно уменьшилась, на “Донском” строго держались курса, стараясь не допускать уклонений в стороны, в интересах улучшения качества стрельбы крейсера».
Командующий не зря приказ давал
И в своем донесении о бое, и в показании Следственной Комиссии Блохин отмечает, что, несмотря на большие потери от неприятельского огня, «команда работала прекрасно, проявляя инициативу и самостоятельность в тех случаях, когда обстановка требовала немедленного действия, не ожидая приказания старшего.
Вообще… производство учений по заранее составленному плану (приказ Командующего
Были отчасти убиты
«Большую помеху во время боя представляла бывшая на крейсере Ослябская команда. Ослябцы, пережив катастрофу своего броненосца, были до известной степени деморализованы и, попав 15 числа опять в бой, почти обезумели.
Отец Петр Никитич Добровольский, наш священник, свидетельствует, что Ослябцы производили страшное впечатление своим отчаянием и плачем (двое во время боя выбросились за борт). Много было потрачено трудов и энергии господами офицерами на то, чтобы удержать этих несчастных в указанном для них помещении жилой палубы и не выпускать наверх под выстрелы. Но несколько человек “ослябской” команды, успевшие выбежать на батарейную палубу, за свою панику поплатились жизнью; они были перебиты осколками разорвавшегося в этот момент у шпиля снаряда».
Один из этих «удерживающих» офицеров, мичман Мориц Кнюпффер, пишет в своем показании об этом печальном эпизоде так: «Команда броненосца “Ослябя” была успокоена, главным образом, прапорщиком Августовским. Несколько человек, вырвавшихся все-таки наверх, были отчасти убиты. Остальных удалось мичману Гернету и мне вернуть обратно».
Капитан 2-го ранга Коломейцов и его люди
«Команда миноносца “Буйный” вела себя… очень хорошо». Капитан 2-го ранга Коломейцев сразу предоставил себя и своих людей в распоряжение командования крейсера. Команду миноносца послали в оружейную палубу на замену выбывших, а Коломейцеву предоставили самому избрать занятие.
Командир «Буйного» со своими офицерами тушил пожары на верхней палубе под дождем японских снарядов.
«Сдаю Вам командование»
«Было около 8 часов, — продолжает кавторанг Блохин, — когда мне дали знать, что Командир ранен; на мостике, куда я бросился, Командир встретил меня словами: “сдаю Вам командование”. Сильно раненный, он еле держался на ногах, навалившись корпусом на штурвал. Лейтенанты Дурново, Гире и все нижние чины, бывшие на мостике, лежали мертвые.
Положив Командира на палубу, я послал ординарца к доктору и за носилками, а сам стал на штурвал. Но штурвал вертелся вхолостую, так как привод к рулевой машинке был разбит. Пришлось перенести управление крейсером на задний мостик и править на ручном штурвале. Стало темнеть.
“Донской” продолжал развивать бойкий огонь, хотя много орудий было уже подбито. Один японский крейсер горел, другой имел значительный крен».
При шимозе обыкновенной — ни одного шанса!
По данным летописца 2-й эскадры капитана 2-го ранга Владимира Семенова — данным, вполне подтверждающимся фактами, новой «латиноамериканской начинкой», «жидким огнем», успели перевооружить,
Остальные бронепалубные крейсера и миноносцы по-прежнему оставались вооружены снарядами, начиненными «шимозой обыкновенной», которые по расчетам являются все равно в 15–30 раз эффективнее наших «порт-артурских» — с учетом скорострельности японских орудий. И именно их и только их принимают в расчет критики адмирала Рожественского, рассматривающие бой главных сил 14 мая.
У «Донского» были снаряды хуже «порт-артурских», но против «шимозы обыкновенной» их все равно, как мы видим, хватало: «Один крейсер горел, другой имел значительный крен».
Это при том, что против 6 шестидюймовок «Донского» было 32 шестидюймовки японские, и против его 10 пятидюймовок — 12 японских.
Так что формально огневое превосходство и здесь было в 70–150 раз в пользу японцев. И что же?
Старый русский броненосный фрегат в единоборстве с 6 японскими крейсерами нанес тяжелые повреждения, как минимум, двум вражеским кораблям, потопил один или два миноносца и, не дав себя потопить, сам вышел из боя. При этом на «Донском» практически не было пожаров, а те что были легко ликвидировались. А уж дерева на крейсере было существенно больше, чем на новейших броненосцах, огромными факелами горевших в бою 14 мая.
«Светлана», выдержавшая перед этим неравный бой с «Отавой» и «Ниитакой», как и «Донской», не горела. Хотя и на роскошной великокняжеской яхте было чему гореть. А то, что «Отава» и «Ниитака» в бою со «Светланой» — полузатопленным крейсером — так легко отделались, так это потому, что у «Донского» на бой оставалась почти 1000 снарядов, а у «Светланы» — только то ли 50, то ли 120 на два уцелевших орудия. Остальные были в затопленных погребах.
И самый первый бой [347] русско-японской войны на море, и самый последний бой Цусимского сражения, сражения Порт-Артурской эскадры 27 января и 28 июля 1904 года и особенно бой крейсерской эскадры адмирала Иессена 1 августа 1904 года в Корейском проливе однозначно показывают каждому, кто желает видеть, что при «шимозе обыкновенной» у Того не было бы ни одного шанса задержать прорыв 2-й эскадры во Владивосток. Да, скорее всего, даже потопить хотя бы один русский броненосец. Даже при наличии перемоченного пироксилина в наших снарядах.
347
Здесь имеется в виду бой «Варяга» и «Корейца».
Вернемся к последнему бою «Дмитрия Донского». Весьма поучительная история.
Темнота сгущается
«В 9-м часу “Донской” получил несколько пробоин в бортах и в дымовых кожухах». Это за два-то часа боя при 100-кратном (возьмем среднюю цифру) огневом превосходстве и «блистательной стрельбе японцев!» — по лестной для нее оценке Константина Платоновича Блохина. Пробоины были надводные, хотя и близкие к ватерлинии. Но в трюмах показалась вода, а у крейсера появился крен.