Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II
Шрифт:
Уйти на перевязочный пункт, покинуть свою батарею и в голову не приходило Феншоу. Схватив первое попавшееся полотенце, он туго перетянул себе ногу и продолжал командовать. Я застал его дерущимся на оба борта: слева на нас сунулись “Чин-Иен” с крейсерами. Феншоу переносили с борта на борт на табурете, а когда от взрыва снаряда затлели малые чемоданы, Феншоу вскочил с табурета и стал тушить пожар.
Кончился бой, начались минные атаки, он не уходил на перевязку, не оставил своей батареи. Придя уже на якорь в Артур, его снесли вниз, а затем его отправили на “Монголию”, где два месяца лечили его рану».
Победа
«Проведя всю осаду Артура на броненосце, видя беззаветную храбрость, мужество и распорядительность молодых офицеров “Полтавы”, я спокойно могу сказать, что много шансов было у Первой эскадры на победу.
Личный состав мог ее дать, но ее не сумел взять тот, кто вел на Божий Суд наши прекрасные корабли».
О нашей стрельбе
«Кормовая 12-дюймовая башня, где за недостатком офицеров был кондуктор, отвратительно стреляет, снаряды ложатся все за кормою неприятеля, очевидно мушки поставлены на ход. По переговорной трубе спрашиваю целик — отвечают 39,4; “ставьте 30”, — и сам иду в батарею корректировать. Падение почти за кормой. Передаю в башню — 28 и вслед за тем ясно вижу, как наш снаряд врезался в корму “Сикишимы”.
Носовая стреляет по “Миказе”, у него обе башни повернуты на правый борт, видимо, подбиты и не действуют. В нас попадания сравнительно редки, но когда тяжелый снаряд угодит в броню, “Полтава” вся вздрагивает, кренится на левый борт. Зато через нас прямо рой снарядов проносится, их рев сливается в сплошной гул.
Наконец и до батарей дошла очередь. 10-дюймовый снаряд ударил в нашу самодельную броню, смял ее верхушку, перевернулся, отбил себе дно и пролетел в спардек; 8-тонные лебедки остановили его движение: снаряд, разбив шестерню, мирно упал в коечные сетки, где мы его и нашли после боя.
Частая стрельба раскаляет орудия: в батарее пришлось после 20 выстрелов подряд прекратить стрельбу из 6-дюймовой пушки и пробанить ее салом: вторую пушку разорвало у самого кожуха. Пришлось поторапливать стрельбою башни, и № 3 под командою мичмана Ренгартена развила самую скорую стрельбу.
Команда лихо работала, ни страха, ни уныния не заметно. Наоборот, все рвутся вперед, и часто такое рвение даже приносит вред. Трюмные Майоров и Дунин, которые по расписанию должны были работать в жилой палубе, услыхав, что на спардеке пожар, понеслись туда. Пожара никакого не было, но два эти храбреца быстро попали на перевязочный пункт, их сразу же угостило наверху осколками.
Не понукать, а сдерживать приходилось команду в бою 28 июля; вот что значит быть обстрелянными — совсем не то, что в первом бою 27 января».
Снова о пожарах
«Боязнь пожаров, несмотря на мои объяснения команде, что у нас их не может быть, заставляла многих лезть в небронированные отсеки, где легко могло их ранить.
Но когда команда увидала, что принятые меры вполне ограждают от возникновения пожаров, то стала спокойно относиться к разрывам бомб. И только хозяева носовых и кормовых отсеков после каждого разрыва обходили свои помещения — удостовериться, что пожара нет. Зато воды на спардеке, на верхней палубе, в батарейной и даже в оконечностях жилой палубы было много.
Где были шпигаты, там вода выливалась за борт чрез них,
Окончание боя
«Около 6 час в “Цесаревич” попал 12-дюймовый японский снаряд, и вслед за тем на нем был поднят сигнал: “Адмирал сдает командование”.
Это было в 6 часов 15 минут. “Полтава” к этому времени исправила повреждение в левой машине и начала входить в линию, что ей удалось к 6 часам 45 минутам вечера.
Что произошло после сигнала с “Цесаревича” — описать невозможно; получилась какая-то каша. “Цесаревич” сначала покатился влево — мы думали, что он хочет разойтись с Того контргалсом, но “Цесаревич” продолжает катиться дальше и лезет на “Победу”.
“Ретвизан” бросается на “Миказу”, неприятель сосредоточивает по нему огонь, но быстро меняющаяся дистанция неуловима японцами: их снаряды ложатся за кормою. Пройдя минут 10, “Ретвизан” вдруг отводит руль и берет курс на Артур. Японцы усиленно стреляют в нашу кучу, слева на нас бросается “Чин-Иен” с легкими крейсерами, но быстрый и меткий огонь левого свежего борта скоро отбивает охоту крейсерам атаковать наши броненосцы: мы буквально как метлой смели 2 японских отряда.
На “Пересвете” по поручням протянут сигнал “следовать за мною” — мы передаем его семафором “Севастополю”. “Цесаревич”, пройдя всю линию, вступает в строй концевым. Перед ним “Севастополь”, “Полтава”, “Пересвет” и “Победа”. Курс взят обратный — мы идем в Артур. А Того со своими броненосцами скрывается на Ost. Эта было при самом заходе солнца.
Мимо нас полным ходом несется “Аскольд” с подбитою переднею трубою и огромною зияющей в борту пробоиною. Миноносцы идут кто куда. На горизонте показываются, как коршуны, японские миноносцы: они думают добить нас своими атаками ночью»…
Витгефт сделал все, чтобы быть разбитым
«Бой окончился, и смело можно сказать, что мы его не проиграли, несмотря на то, что адмирал Витгефт сделал все, чтобы быть разбитым».
О стрельбе на контргалсах
«15 лет учились мы стрелять на контргалсах, японцы же систематизировались в стрельбе на том же курсе и постоянной дистанции. 27 января бой показал, что на контргалсе, при быстрой перемене дистанции, меткость японцев близка к нулю, наша же возрастает. Тогда же все признали, что при наших примитивных прицелах и по количеству снарядов нам выгоднее вести бой на коротких дистанциях.
В бою 28 июля два часа адмиралу Витгефту судьба давала в руки победу, но он упорно лез во Владивосток, тщательно избегая боя. Он допустил бросить на 2 часа одинокую “Полтаву” против 7 японских броненосцев, он давал возможность Того уничтожить нас поодиночке.
С 4 часов 15 минут дня до конца боя Того был прижат нами к берегу [101] , и поверни адмирал вдруг всем на 16 румбов (180°) — что делали бы японцы?
101
Имеется в виду берег Шантунга.