Цвет боли: красный
Шрифт:
— Это я уже слышал, когда ты появилась в моей жизни. Отвечай на вопросы четко: какую работу ты выполняла для Анны? Во что ты такое влезла и что узнала, что тебя следовало убить?
Я ужаснулась от понимания, что он прав. Захотелось просто спрятаться под одеяло в темноту, как ребенок от страха прячет лицо ладошками, но Ларс не отрывал глаз.
— Я… следила за тобой…
— За мной?!
В голове, словно мыши, застигнутые котом на кухне, метались мысли. Если он не заподозрил, что я за ним следила, значит, это не он пытался меня
— Зачем? Зачем ты следила за мной?
— Анна подозревала тебя в повешении девушек.
— Каких еще девушек?
— Повесились Кайса Стринберг и Бригитта Ларсен. Самосвязыванием, как я.
— Да, по поводу их гибели меня допрашивали… — голос Ларса задумчив. — Убивать тебя из-за этого? Нет, здесь что-то не так… Скажи-ка мне другое…
От ужаса я плохо соображаю. Значит, убивал меня не Ларс? И не Паула, а я оказалась следующей? Но почему? Что меня связывает с теми двумя?
Ларс словно подслушал мои мысли:
— Скажи-ка мне, почему, когда я вытащил тебя из петли, ты бормотала, что знаешь, кто будет следующей? — Заметив мое сомнение, предупреждает: — Только не ври, прошу тебя. Ты играешь не просто с огнем, у тебя в руках граната без чеки, и я должен знать, как ее обезвредить. Отвечай честно.
— На фотографии в твоем альбоме кроме тебя четверо — Оскар и три девушки. Две погибли, Оскар пропал. Остались ты и Паула.
Ларс задумывается, он явно вспомнил фотографию.
— Оскар в Италии, у нас там дела. Кому ты говорила об этом снимке?
— Никому, только Анне и Марте.
Я молчу о Хильде, иначе придется объяснять все и про БДСМ и костюм из латекса.
— Зачем?
— Пыталась найти Паулу, чтобы предупредить.
— Паулу? Ты пыталась найти Паулу?
— Да…
Он вздыхает:
— Почему ты не сказала всего мне хотя бы по телефону?
Я молчу. Ларс вглядывается в лицо, до него, кажется, доходит.
— Очухаешься, я тебя так выпорю за это! Это худшее, что ты могла подумать обо мне. Что ты там по телефону бормотала о моем алиби?
— Я сказала Анне, что ты не мог убить Бригитту, потому что все дни был со мной. Хотела так сказать и в полиции, но они не спрашивали.
— Они не могли спрашивать, я был в Женеве на виду. Но сейчас не о том. Кто знал о твоих подозрениях?
— Только Анна. Нет, еще Марта.
— Подружка Оскара?
— Да.
— Как выглядит эта Анна?
— Красивая, высокая, стройная… Синие глаза…
— Глаза можно изменить линзами. Возраст?
— Лет тридцать пять… Она спортивная и ухоженная.
— Особые приметы, шрамы, татуировки?
— Татуировки нет, но на правой руке шрам, возможно, это след от удаленной татуировки.
— Где?
— Ближе к локтю.
— А на предплечье?
— Не
— Левого?!
— Да. Ты ее знаешь?
— Анну нет.
Он задумался, покусывая губу, я лежала, затаившись, как мышь. Даже узнав, что я за ним следила, Ларс не стал меня убивать. Или пока не стал?
Ларс вдруг явно заторопился.
— Где живет эта Анна?
— Не знаю.
— Где ты с ней встречалась?
— В офисе.
— Говори адрес.
— Но…
— Линн, черт возьми, говори адрес!
Я продиктовала адрес офиса у Арки Боффиля.
— Кто заберет тебя из больницы?
— Забрать может только бабушка, но я пока не звонила.
— Как зовут твою бабушку, номер ее телефона и где живет?
— Сейчас она в загородном доме… Я сама позвоню, не беспокойся.
Если честно, то мне вовсе не хотелось впутывать во все это бабушку.
Он видно понял мое нежелание, склонился ближе, глаза метали стальные молнии:
— Черт побери, Линн, почему я должен вытягивать из тебя информацию клещами после того, как вытащил из петли?! Ты мне не веришь? Чего проще — оставить тебя болтаться в этих веревках, сейчас не было бы проблем. А теперь вот объясняйся с полицией. Диктуй телефон бабушки и ее имя. Я просто не хочу, чтобы тебя подвесили еще раз!
Пришлось продиктовать…
— Хорошо. Никому ничего не рассказывай, это может оказаться смертельно опасно. Лежи тихо, пока не приедет бабушка. Полиции я сказал, что ты просто неудачно снимала рождественские гирлянды и ничего не помнишь.
Ларс явно собрался уходить, но вдруг сделал шаг обратно к кровати, наклонился и… Я почти задохнулась от его поцелуя. Даже если бы меня еще раз подвесили, я согласна ради такого.
— Дуреха!
И это вместо «люблю»! Но его и след простыл.
Глядя на закрытую дверь, я пыталась разобраться в ситуации. В голове и на сердце сумбур. Это неудивительно, с той минуты, как я впервые увидела Ларса, порядка ни там, ни там уже не бывало.
В дверь постучали, не успела я испугаться, как вошла медсестра и за ней двое рабочих втащили большое кресло.
— Мы поставим вот тут и еще вот так ширму.
— Зачем?
— Чтобы ширмой отделить вас от охраны.
— Какой еще охраны?!
— Ларс Юханссон, доставивший вас в клинику, оплатил дополнительный круглосуточный уход и просил не оставлять одну ни на минуту. Вы подвержены головокружениям?
— Да, пожалуй, особенно в последнее время.
Это правда, с тех пор, как я встретила Ларса Юханссона, голова идет кругом постоянно.
— Вот так вам не будет мешать?
Как мне может мешать то, чего я не вижу. К тому же постоянное присутствие рядом человека действительно немного успокоит. Это очень неприятно, когда тебя пытаются убить, а ты еще и не понимаешь, кто и за что.