Цвет боли: красный

Хансен Эва

— Не трогай бабушку!

Ларс посоветовал:

— Линн, не трать силы на разговоры. Паула, чего ты хочешь?

Тут до меня дошло:

— Паула?! Почему ты называешь ее Паулой?!

Женщина фыркнула:

— Потому что это мое имя.

— Ты… ты Паула?! — Я начала бы задыхаться и без веревки только от ужаса и понимания всего, что произошло.

— Да, Линн, это она.

— Та самая?

— Та самая.

Я чувствовала, что мои пальцы больше не способны держать нагрузку, вот-вот опущусь на всю ступню

и задушу Ларса, а он меня. Нет, так нельзя, должен же быть какой-то выход! Вот так подыхать на радость этой убийце?

Держись, Линн, ты же занималась хореографией, умеешь стоять на пальцах. Представь себе, что ты у станка на виду у той самой мерзкой преподавательницы, которая сказала, что ты обыкновенная. Стой, чтобы доказать ей, что все не так! Стой, черт тебя побери! Этим ты сохраняешь жизнь Ларсу.

Анна села на диван. У бабушки дом совсем невелик и гостиная тоже, диван в двух шагах от двери спинкой к ней, а мы в двух шагах от этого дивана. Очень удобная позиция для мучительницы, чтобы наблюдать за жертвами.

Ларс снова попытался отвлечь Анну (или Паулу, теперь я уже не знала, как ее называть):

— Зачем ты пыталась убить Линн? Ведь это ты ее повесила?

— В отместку тебе, за Кайсу и Бригитту. Я не прощаю убийств своих людей.

— Паула, я не убивал Кайсу и Бригитту!

— А кто?

— Хотел бы знать… — пробормотал Ларс. — Я решил, что это ты…

Мне показалось, или Анна слегка растерялась? Может, этим воспользоваться?

Ларс видимо подумал об этом же, он все еще надеялся нащупать слабое место у Анны-Паулы.

— А как ты оказалась здесь и как узнала, что мы спим?

— О, это подарок судьбы! Я приехала, чтобы вас просто перестрелять, а тут такой презент — два дурака, выпившие полбутылки вина со снотворным. Небось, свое шампанское пожалела? Вот и мое вино пригодилось. — Анна хищно усмехнулась мне в лицо, я чуть отшатнулась и натянула веревку, если бы не удержал Ларс, мы бы задохнулись.

— Спокойно, Линн, спокойно. Я держу.

Он держал, но я видела, как уже дрожат его руки, а дышать становилось все трудней и мне, и Ларсу.

Но что-то во всем этом было не так, в связке не так. Несмотря на весь ужас положения, я присмотрелась внимательней и поняла кошмарную вещь: петля Ларса великовата и явно не затягивалась. Он мог вынуть голову из своей петли, но… но для этого ему требовалось потянуть нашу общую веревку в свою сторону, а, значит, просто задушить меня. Все просто: отпустить конец веревки, который он держит в связанных руках, подтянуть свою петлю и вынуть из нее голову.

Вот расчет Анны — меня убьет не она, а сам Ларс!

Но моя-то петля постепенно затягивалась, как бы Ларс ни поддерживал меня на весу, немного погодя я задохнусь все равно.

Было еще одно: я заметила движение в коридоре. Ларсу не видно, а мне заметно. Паула не одна, потому пытаться уговорить ее или как-то освободиться

бесполезно. Не она, так те, кто с ней… Кто там, Оле? Наверное, он…

— Ларс, у меня к тебе одна просьба, — я понимала, что просьба, скорее всего, последняя, потом я уже не смогу даже говорить.

— Да, дорогая.

Анна фыркнула:

— Ах, как трогательно!

— Отпусти веревку сразу, резко, ладно? Обещаешь?

Он понял, о чем я. Отпустить резко, чтобы я обвисла всем телом и задохнулась скорей, чтобы не мучиться долго. Это единственное, что Ларс мог для меня теперь сделать.

Мгновение он молчал, потом тихо согласился:

— Обещаю.

— Э, нет! Неужели я позволю вам вот так быстро умереть? Я подержу веревку, помогу Ларсу.

Ларс сделал последнюю попытку убедить Анну:

— Паула, отпусти Линн. Она будет молчать, никто ничего не узнает, и ты сможешь уехать.

Я вдруг вспомнила, что Анна, вернее, Паула, была его госпожой. Понимание пронзило меня словно молния. Он унижается перед госпожой, чтобы выжила я? Нет уж!

— Ларс, отпусти веревку!

— Нет, Линн, я еще могу держать.

— Отпусти, ты обещал! Отпусти, я не хочу больше мучиться! Я люблю тебя, Ларс, влюбилась с первого взгляда и до последнего вздоха. Я не желаю, чтобы ты унижался перед этой. Отпусти веревку, ты только затягиваешь мои мучения.

Я говорила быстро, чтобы успеть произнести главное, чтобы не спасовать, не остановиться, не поддаться простой панике. Лучше сразу, чтобы он отпустил веревку, и я повисла, но уже будет бессознательно. Все равно это лучше, чем медленно задыхаться на радость Анне. Только бы решиться на этот последний шаг и не струсить. Я мысленно усмехнулась: красиво умирать тоже надо уметь.

— Хорошо, Линн. Любимая… скажешь… когда будешь готова.

Краем глаза заметила движение за спиной Анны, думаю, Ларс тоже. Значит, она действительно не одна и на спасение с самого начала рассчитывать было глупо, искать флэшку на крыльце Анна отправила бы кого-то другого.

— Отпускай! — попросила-приказала я Ларсу.

И тут произошло что-то непонятное. Он не успел ничего сделать, а я резко опуститься на всю стопу, потому что падать начала сама Анна! Она упала, а за диваном обнаружилась моя бабушка с кочергой в руках!

Ее почти оттолкнул Эрик, бросившийся ко мне, вернее, к веревке, поддерживающей меня в подвешенном за пояс положении. Это помогло не задохнуться прямо на глазах у родственников, потому что от неожиданности я все-таки рухнула на пятки и как следствие почувствовала удушье.

Плохо понимая, что происходит, услышала, как Ларс прохрипел:

— Сначала мне руки, я развяжу ее быстрей.

И снова:

— Дыши, Линн, дыши! Теперь есть чем, дыши!

Второй раз за месяц. Что-то слишком часто меня стали душить и спасать, надо завязывать с этими веревками…