Цвет боли: шелк

Хансен Эва

— Да ты вся мокрая…

Петра замерла, не зная, как себя вести. Внутри поднималась горячая волна желания секса и… порки. Атомная смесь, заставляющая сердце бешено биться, а кровь прилить к голове.

Она прекрасно понимала, что последует, и вовсе не хотела этому противиться.

Его правая рука вовсю хозяйничала в ее заветном месте, а левая, перестав давить на спину, нырнула под рубашку и добралась до груди, больно стиснув. Но сейчас эта боль была желанной. Петра чувствовала навалившееся сверху мужское тело, его дыхание,

его руки и была готова принять все остальное, но…

Он вдруг отпустил Петру, сел в большое кресло и подозвал к себе:

— Иди ко мне. Встань здесь.

Она с трудом перевела дыхание, одернула рубашку, попыталась застегнуть джинсы, но подчинилась, подошла на дрожащих ногах и встала подле камина.

— Раздевайся.

— Что?

— Сними джинсы.

Немного неловко сняла, стараясь не запутаться в штанинах. Он спокойно наблюдал.

— Рубашку.

Она осталась в трусиках и бюстгальтере. Дальше последовал просто жест, показывающий, чтобы избавилась и от этого. Петра на мгновение замялась.

— Хочешь быть наказанной?

Она хотела, уже приученная к боли, Петра даже жаждала наказания, но все равно замешкалась.

— Я жду.

Стараясь двигаться изящней, освободилась от нижнего белья. Стояла, не зная, куда девать руки, а он разглядывал. Удовлетворенно кивнул, подозвал к себе. Когда подошла, вдруг сильно шлепнул по пятой точке. Петра невольно ойкнула: было больно.

— Будешь кричать — заткну кляпом. Обувай. — Рука протягивала босоножки на высоченных каблуках. Размер немаленький, пожалуй, ей великоваты.

Она замешкалась всего на мгновение, если честно, соображая, не Линн ли принадлежала эта обувь. И тут же получила новый шлепок по заду:

— Я приказал обуться!

Петра мазохистка, и болевой порог у нее довольно высокий, это выяснилось, когда она связалась с бывшим любовником матери, вернее, удочерившей ее Аники Флинт, Адлером. Адлер привел Петру в подпольный клуб, где садомазо практиковалось широко, и даже заставил пройти инициацию — жуткое испытание, после которого все остальное уже нестрашно.

Но Адлер погиб, закрывая собой Жаклин от Торстейна, и теперь Петра просто тосковала по жесткому сексу, по боли, даже сильной боли. Тот, кто попробовал плеть и мучения раз и получил от этого удовольствие, больше не сможет без них обойтись.

— Руки. — Он закрепил руки Петры в наручники, чтобы не сопротивлялась. — Кляп?

Она отрицательно покачала головой:

— Я вытерплю.

— Ну-ну…

Усмешка, обещающая острые ощущения. Несмотря на то что Петра была готова и даже жаждала их, стало немного не по себе. Откуда он знает о ее пристрастиях? Хотя, что тут сомневаться, красные полосы на спине до сих пор не зажили.

— Обопрись.

Стул тяжелый и высокий, но все равно ниже ее талии, опершись, Петра оказалась практически раком. Видно, на то и рассчитано; он прикрепил наручники к спинке и подтолкнул ее ноги

в разные стороны на ширину ножек. За запястьями последовали щиколотки, теперь Петра стояла прикованная к тяжеленному стулу, приставленному спинкой к массивному тяжеленному столу. Тоже логично — чтобы реквизит не ерзал. Хотя у Адлера и в клубе продумано лучше. Но здесь ведь библиотека, тяжелое распятие или массивные козлы смотрелись бы странновато.

Она стояла напряженная, ожидая, что последует — удары плеткой, флоггером или паддлом. Но получила совсем иное. Одна его рука в перчатке раздвинула ягодицы, вторая провела пальцем по ложбине между ними, смазывая вход анального отверстия, и нырнула внутрь. Пальца было три, и они настойчиво расширяли отверстие.

Было больно, и Петра невольно сжала мышцы. Его движения стали жестче.

— Я видел тебя в клубе, ты же и не такое терпела. Расслабься. Вот так…

Она действительно попыталась расслабиться, понимая, что в зажатом виде будет больнее.

— Хорошо…

Пальцы скользнули уже во влагалище, потеребили клитор. Петру просто заливало от возбуждения. Он рассмеялся:

— Готова, дорогая? Тогда вот так.

Во влагалище проникло нечто большое, но по тому, что он сам остался чуть на расстоянии, Петра поняла, что это искусственный фаллос. Теперь он развел ягодицы обеими руками и… Больно, но деваться все равно некуда, Петра попыталась получить удовольствие от этой боли, хотя он вовсе не заботился, чтобы таковое доставить, движения резкие, сильные. Хорошо, что уперта головой в спинку стула, не то непременно упала бы вперед.

Он просто трахал, и казалось, что тонкая перегородка, по одну сторону которой искусственный фаллос, а по другую его, сейчас просто порвется. Кончил с удовольствием и даже рычанием. Она из-за боли кончить не смогла.

Освободившись, он некоторое время сидел рядом в кресле с закрытыми глазами, потому усмехнулся:

— Ты не кончила? Тебя просто так не заводит?

Не успела Петра подумать, что вряд ли то, что случилось, можно назвать «просто так», как услышала продолжение:

— Тебя нужно выпороть, чтобы завелась? Хорошо, сейчас отдохну и выпорю, а потом еще раз трахну. Потом снова выпорю и снова возьму. И так, пока мне не надоест. Но тебя заставлю терпеть плеть и кончать еще раз десять, поняла?

Она промолчала и получила сильный шлепок.

— Я спросил, понятно ли?

— Да…

— Ты сама напросилась. Разве можно девушке плыть на остров с молодым мужчиной? Тем более если я знаю, что ты любишь боль. Любишь ведь?

— Да.

— И завидуешь Линн?

— Да.

— Не завидуй, получишь сполна, то, чего и она не получала, получишь.

Он действительно отходил ее пятую точку флоггером, Петра возбудилась и кончила прямо под хвостиками.

— Эй, почему сама?

Вошел снова сильно и жестко, но она снова кончила. Ему понравилось: