Цвет крыльев. Черный
Шрифт:
– И какой толк в том, что ты ее послушаешь, если все равно не сможешь мне поверить?
– Я хотя бы буду знать твою извращенную версию. Давай же, не будь, как обычно! Покажи мне это место!
– И ты не отстанешь от меня, пока я не сделаю этого?
– Угу. К тому же, если ты мне откажешь, я буду, как ты выразился, ныть, не прекращая!
– Хорошо, уговорила!
– Уж в этом нет ничего страшного. Ходить я пока не разучилась, – девушка решительно направила машину на шоссе.
Анжела и сама себе удивлялась. Все сомнения, сожаления и боль отступили. Осталась лишь радость и светлая грусть. Она бы не смогла сказать точно, что стало причиной таких перемен.
Возможно, она просто устала бояться. Все эти месяцы после смерти матери она только и делала, что боялась.
Сначала за отца, за то, что он никогда больше не будет улыбаться, не сможет оправиться после потери. Потом за себя, за свое будущее, которое буквально таяло от непосредственной близости Самаэля. Потом за всех сразу, за последствия того спектакля, что устроил Люцифер.
Она боялась, что в каждую секунду ее могут забрать. Боялась, что еще немного и небо упадет на землю, в какой-нибудь столь масштабной катастрофе, что захлестнет весь мир. Боялась, что больше никогда не увидит подруг. Боялась, наконец, что Дэймон осознает, что она самая обычная, что в ней нет ничего особенного, и просто улетит. Улетит навсегда, и больше она его никогда не увидит.
Дэймон… Или, правильнее будет говорить, Аластэйр? Падший Ангел, что чудеснее всех тех, кто остался наверху. С таким безупречным лицом, бесконечно прекрасный во всех отношениях. Непостижимо храбрый, отчаянный, гордый, с извечной усмешкой на губах.
И, пожалуй, самое лучшее, что случалось в ее жизни.
Жизни, за которую он так много
Но теперь Анжела больше не будет бояться будущего.
В конце концов, она была по-настоящему счастлива каждую минуту, проведенную рядом с Дэймоном. Она испытала настоящую любовь, а это уже немало. Ведь жизнь, действительно, так коротка.
После вечера с подругами она поняла, как ей не хватало простых радостей этой самой жизни. И как она устала.
И если сегодня у нее ничего не получится – она не расстроится. Значит, так тому и быть. Значит, есть другой выход, обязан быть. Главное это то, что она больше не будет бояться.
– О чем задумалась, крошка Беллз? У тебя такой вид, будто ты вот-вот решишь проблему Годжа, или разгадаешь шифр Бэйла. Кстати, тот еще был прохвост, – Люцифер усмехнулся, – впрочем, можешь не отвечать, если не хочешь. Это, наверное, слишком личное.
– Удивлена твоей необычайной тактичностью.
– Не обольщайся, это ненадолго, – он тут же перевел тему, – а ты знала, что кофе «капучино» было названо в честь монахов итальянского ордена капуцинов, носивших капюшоны, которые назывались «cappucio»?
– Эммм… нет. И к чему это?
– Просто интересный факт. Я вот люблю капучино. До тех пора пока его не придумали, тоска была неимоверная, – он откинулся на сиденье, расположившись поудобнее.
– Больше люблю черный, – Анжела пожала плечами, – но, разве об этом ты хотел рассказать?
– Кажется, теперь тебе действительно интересно, если ты сама спрашиваешь, – Люцифер захихикал, – о, это такая забавная история. В которую ты ни за что не поверишь. Ведь все знают, что меня изгнали за гордыню. Вот и тебе твердили об этом с детства. Возжелал стать равным Богу, уподобиться Ему. За что и был изгнан. Получил, так сказать, по своим заслугам.
– А разве не так? – не удержавшись, Анжела фыркнула, хотя и обещала его выслушать.
Конец ознакомительного фрагмента.