Цвет мести – алый
Шрифт:
У них с Веником все сидели где попало. На их супружеском диване, на полу, на стульях, подоконнике, даже иногда вытаскивали из кухни Маринкино кресло, в котором она спала. На ходу теряли постоянно какие-то болтики, шурупчики. Кресло трещало под тяжестью сразу двух, а то и трех тел. Но оно выстояло, как ни странно. Маша подозревала, что оно до сих пор живет в кухне у ее бывшего мужа. В углу, под образами, как говорила Маринка. Образов, правда, никаких не было, образ один – душевный, да неуемное воображение.
Гонг снова зазвучал, потом раздался истошный
Маша с силой зажмурилась. Гадать, кто нанес им визит, не стоило. Явились свекровь со своей дочкой. Шум в холле на первом этаже поднялся невообразимый. Карали теперь несчастную Соньку за нерасторопность. Маша ее пожалела, но вылезать из кровати, переодеваться, спускаться вниз и заступаться за домработницу у нее не было никаких сил. Она не хотела никого видеть, а уж Танаис с Лией Эдуардовной – тем более. Они наорутся вдоволь, потом запрутся в кабинете Алекса, как бывало всегда. Потом выйдут оттуда с загадочными довольными физиономиями и вскоре отбудут восвояси. Ей удавалось избегать встреч с ними прежде, удастся избежать и теперь.
Не удалось!
Дверь их супружеской спальни с треском отлетела в сторону, впустив ее разгневанного супруга и невероятно острый солнечный луч, мгновенно распоровший полумрак комнаты и ударивший Марию прямо по глазам.
– Мари!!! Мари, в чем дело?! – завопил Алекс, останавливаясь у нее в ногах. – Скажи мне на милость, что ты теперь делаешь?!
– Я сплю, Алекс, – шепнула она, глубже зарываясь в пуховое одеяло. – Сплю…
– Спишь?! – задохнулся он негодованием. – Как?! Как ты можешь спать после всего, что случилось?!
– А я больше ничего не могу. – Маша выпростала из-под одеяла левую руку, безвольно помотала ею в воздухе. – Кроме как спать, Алекс, я ничего делать не могу. У меня просто нет сил.
– Нет, погоди! – Он одним рывком сдернул с нее одеяло, потянул ее за щиколотку. – Давай поднимайся, милочка! Эта дрянь… Эта женщина устроила нам всем проблемы, а ты собралась спать?!
– Вам всем? – Она открыла глаза и, сильно щурясь от солнечного потока, бьющего из коридорного окна, уточнила: – Я правильно поняла? Марина, погибнув, с чего-то доставила вам неприятности?
– Правильно, правильно! – Красивое лицо Алекса исказила невероятная мука. – Пойми меня правильно, Мари! Мне… Нам… Нам ни к чему оказаться замешанными в скандал такого рода! Ты хотя бы представляешь, что теперь начнется?!
Она не представляла. Все самое страшное, как считала Маша, случилось еще вчера. Случилось и закончилось. Маринка выскочила на ступеньки кофейни покурить, и кто-то мерзкий, укрывшись в доме напротив кафе, выпустил ей в голову две пули. Она умерла. Страшнее этого уже ничего теперь не случится.
Что же, интересно, может такое страшное произойти с Алексом?!
– А допросы? А визиты сюда этих… Этих минцанеров! – Он нарочно исказил слово, еле выпустив его сквозь стиснутые зубы. – Начнут высматривать, выспрашивать, щупать, вынюхивать! Ненавижу!!!
Он
– Алекс, Алекс, успокойся. – Маша поползла к нему по кровати, ей стало его дико жалко, не часто ей приходилось видеть мужа таким растерянным и до бешенства перепуганным. – Ну, мы-то тут при чем?! А ты – тем более! Мало ли кто Марину… У нее было много знакомых, личная жизнь била ключом…
– Вот! – подхватил Алекс, притягивая ее к себе и обнимая. – А я что всегда говорил! Эта женщина – нехорошая, она не годится тебе в подруги. Как жила, так и закончила – грязно, непотребно, со скандалом!
– Не надо, Алекс, прекрати.
Маша впервые за четыре года их совместной жизни высвободилась из его рук и поползла по кровати обратно к подушкам. Это был акт непослушания, оговоренный контрактом, и за нарушение этого пункта непременно следовало наказание. Странно, что Алекс не обратил на это внимания. Понаблюдал за тем, как она устраивает голову на подушках, подтягивает коленки к подбородку, кутается в легкую пижамную кофточку. То ли он пожалел ее, то ли из-за растерянности, но Алекс впервые не сделал акцента на ее поведении. Обошел кровать, присел рядышком, погладил жену по плечу.
– Мари, не надо так убиваться, пожалуйста. Ты должна быть сильной. На тебя свалится очень много всякого… Дерьма! – вдруг выпалил он с жаром. – Теперь начнется, будь уверена!!! Успокойся, пожалуйста. И… И нужно ведь что-то делать с ней…
– С кем – с ней? – хлюпнула Маша носом, от участия мужа она совсем расквасилась.
Когда Алекс с великосветского тона переходил на участливый, совершенно обыденный, принятый у нормальных людей, она становилась очень уязвимой и слабенькой. Хотелось прижаться к нему, попискивать, жмуриться и ласкаться.
– С Маринкой, с кем же еще! Я там кое-какие распоряжения отдал, но… Но я же не знаю, что нужно на нее… В чем бы она хотела… Черт! Прости меня, Мари! Прости, но нужных слов у меня нет! Короче, насчет одежды… Маринкин вкус знаешь только ты. Эй, эй, ну не надо плакать, а!
Его руки подлезли под ее тело, ловко приподняли. Маша оказалась у него на коленях и уткнула зареванное сопливое лицо ему в ключицу.
– Я все сделаю, Алекс, я все сделаю. Сейчас… Сейчас я возьму себя в руки. Только будь рядом, все время рядом, я тебя прошу.
– Конечно, милая, конечно. – Он гладил ее по волосам, чуть покачивал, будто баюкал, шептал ей на ухо что-то хорошее и поторапливал без конца.
Еще через полчаса Маша спустилась на первый этаж к нежданным визитерам, уже немного успокоившись. Она была в черном обтягивающем платье, ее чуть припухшее, невероятно бледное лицо оттеняли крупные серьги с черным жемчугом, гладко зачесанные наверх волосы перевязаны черной атласной ленточкой. И по тому, как мгновенно вывернулись толстые губы ее золовки, она поняла, что выглядит просто превосходно.