Цвет предательства
Шрифт:
Очень медленно, держа палец на спусковом крючке, Йорн двинулся вперед. Поравнявшись с дверными проемами, он резко развернулся и буквально влетел в кухню, описав стволом винтовки широкую дугу.
Здесь тоже было пусто. За окном бушевали языки пламени, пожирающие развалины станции, дверцы одного из шкафов были распахнуты настежь, и на полу валялись кастрюли и сковородки вперемешку с битым стеклом. Скорее всего, последствия взрыва, подумалось Йорну. Вряд ли тут кто-то побывал, иначе зачем бы чужакам было рыться в кухонной утвари?
На всякий случай проверив подсобку, он направился
Сейф находился в самом конце коридора, который потом разветвлялся на два узких прохода: левый вел в спальное крыло здания, а правый — к входной двери. Подобравшись к развилке, Йорн сначала убедился в том, что его никто не поджидал за углом, и только после этого взялся за изучение сейфа. Его содержимое, как и расположение отдельных предметов, командор знал наизусть и мог прекрасно ориентироваться внутри даже вслепую.
Нащупав прохладную резиновую рукоятку фонаря, Йорн вытянул его из гнезда, щелкнул кнопкой, и внутренности сейфа осветились бледно-желтым светом. Оружие и коробки с боеприпасами были на месте, не хватало только пулемета, которым вооружился капрал, и трех легких автоматов — по одному на каждого из остальных солдат.
Отставив свою винтовку в сторону, командор снял с ложемента ручной пулемет АР-500, самое мощное из хранящегося на базе огнестрельного оружия. Оборудованный собственным тактическим фонарем, прицелом ночного видения и подствольным гранатометом, пулемет был хотя и тяжеловат для того, чтобы ходить с ним в атаку, но для обороны от превосходящих по численности сил противника он подходил идеально.
Перехватив оружие обеими руками, Йорн двинулся по направлению к выходу, обшаривая лучом пол, стены и даже потолок коридора. Дрожащий конус света выхватывал из темноты мелкие трещины на штукатурке, кое-где отклеивающиеся уголки обоев и бесполезные сейчас плафоны ночного освещения — пока не наткнулся на бесформенную груду тряпья, сваленную прямо около входной двери.
Присмотревшись, командор заметил торчащий наружу черный форменный ботинок, а рядом с ним бледную растопыренную пятерню, в неверном свете фонаря похожую на гротескную каракатицу.
То, что он принял за кучу одежды, на самом деле оказалось безжизненным человеческим телом.
Йорн крутанулся на месте, убедившись в том, что за спиной у него по-прежнему никого нет, и быстрым шагом направился к двери, ни на секунду не упуская из виду темную кишку коридора перед собой. В казарме по-прежнему царила тишина, и звук собственных шагов командора, казалось, разносился сейчас по всему зданию.
Приблизившись к лежащему, он опустился рядом с ним на колени и перевернул неестественно скрючившееся тело на спину. На него уставились мертвые, остекленевшие глаза Руберта: лицо солдата было перекошено от ужаса, а горло по дуге пересекала широкая резаная рана. Растекшаяся вокруг головы трупа темная стеклистая лужа, которую Йорн заметил только сейчас, была такой обширной, словно из бедняги выпустили всю кровь до последней капли.
Проклятье, что здесь такое происходит? Командор усилием воли подавил в себе начинавшую зарождаться панику, стараясь мыслить рационально. Входная
Осторожно тронув пальцем вязкую поверхность лужи, Йорн отметил про себя, что кровь была все еще теплая, и пока не успела застыть — значит, солдат был убит совсем недавно. Подняв голову, он затаил дыхание и прислушался, крепко сжимая в руках оружие: из прохода не доносилось ни малейшего шороха, казарма как будто бы вымерла.
Командор многое бы сейчас отдал за то, чтобы узнать, сколько всего нападавших высадилось на острове. Что, если убийца Руберта проник в здание не один? Что, если они прямо сейчас подбираются к нему с разных сторон коридора?
В любом случае, у Йорна оставался только один шанс: пробиться на вышку, чтобы вместе с Джеммой и Молтоном дождаться прибытия подкрепления. Трое или даже четверо из них уже убиты: похоже, враг слишком силен, чтобы сражаться с ним в открытую — а, тем более, вслепую.
Командор поднялся на ноги и задумчиво посмотрел на тяжелую, обитую стальным листом дверь. Судя по всему, братья Бронко покинули казарму первыми, как только услышали сигнал тревоги. Их расстреляли из-за ангаров, после чего Скиффи приказал Руберту заблокировать и охранять вход, а сам выбрался из здания со стороны станции, сразу же вступив в перестрелку с врагом. Через несколько минут станция была взорвана — вероятно, вместе с самим капралом. Злосчастный Руберт сосредоточил все свое внимание на двери и был прирезан кем-то, подкравшимся к нему из-за спины. Прирезан, потому что убийца явно старался не привлекать к себе внимания — он знал, что Йорн все еще находится в казарме.
По коже вдруг пробежал неприятный холодок: командор вдруг ощутил на себе чей-то пристальный, холодный, изучающий взгляд. Что им от него нужно, черт возьми? Неужели невидимые диверсанты охотятся именно за ним?
Он огляделся по сторонам. Отправляться сейчас назад, по темному лабиринту коридоров, где наверняка таились враги, было равносильно самоубийству. Йорн Тиллман вовсе не был героем, способным в одиночку справиться с целым вражеским отрядом; наоборот, в душе он был типичным штабным офицером-карьеристом, и прекрасно понимал это. Мало того — за все время своей военной службы командор еще ни разу не сталкивался с настоящим противником, весь его боевой опыт до сих пор ограничивался тренировками да учениями.
Что, если воспользоваться кратчайшим путем? В конце концов, можно быстро распахнуть дверь и сразу же кинуться на землю справа, рядом с крыльцом, где он будет защищен от вражеского огня нагромождением металлических контейнеров. Если начнут стрелять, можно будет открыть ответный огонь, добавив пару гранат из подствольника; если же нет, то быстро пробираться на вышку.
Скиффи успел сообщить ему, что вход находится под прицелом — но это было еще тогда, до перестрелки и взрывов. Главное, не лезть на рожон, подумал командор, и все будет в порядке. Он хорошо вооружен, а среди открытого пространства шансов больше, чем в узких коридорах казармы.