Цвет пурпурный
Шрифт:
Вскоре обед съеден, чистота в доме наведена, и Шик опять берется за работу. А это значит, еда побоку. Сон тоже. Шик пропадает в поездках неделями. Приезжает, глаза мутные, дыхание поганое, растолстевшая и как будто засаленная. В дороге-то ей и помыться толком негде, особенно волосья.
Давай-ка я с тобой буду ездить, я ей говорю, одежку твою гладить и за волосьями твоими следить. Как раньше, когда ты у Харпо пела.
He-а, она говорит. Это она перед белой публикой из себя изображает, со мной она вся как на ладони.
Нет, говорит, Ты мне прислуживать не будешь. Не для тово я тебя в Мемфис
Нынче вот она опять на две недели уехавши, а мы с Грейди и Мышкой своими делами занялись. Мышка по клубам ездит, Грейди ее возит. Плюс к тому, он грядки развел на заднем дворе.
Я сижу в столовой и шью одни портки за другими. У меня порток теперь всех на свете цветов и размеров. Как мы дома начали шить, так мне с тех пор и не остановиться. Я беру разные ткани. Меняю расцветки. Меняю фасоны. Карманы такие да сякие. В талии так да эдак. Штанины то одни, то другие. У меня столько штанов нашито, что Шик меня дразнить начала. Если бы я только знала, что я затеяла, говорит и смеется. Штаны на стульях и на дверках горки с фарфором. Выкройки и обрезки ткани на столе и на полу. Она, как домой возвращается, меня целует и спрашивает: Сколько тебе нужно денег на эту неделю?
И вот однажды я сшила идеальную пару брюк. Естественно для моей шикаладной. Из мягкого темно-синего джерси в красную крапинку. Самое в них хорошее, они ужас какие удобные. В поездках Шик ест всякую дрянь, да еще и пьет. Вот брюхо у ей все время и раздувши. А эти брюки скрадывают толстый живот и при том сидят хорошо. В дороге одежда вечно жеваная, поэтому брючки мягкие и почти не мнутся. Рисунок у их такой, што они всегда как новенькие. Книзу они расклешеные, и захоти Шик в них выступать, то и туда тоже можно. А как она их наденет, просто глаз не отвести.
Мисс Сили, она мне говорит, кто уподобится тебе.
Я глаза потупила. А она бегает по дому и во все зеркала смотрится. Да как бы она ни выглядела, все равно хороша.
Сами знаете, безделье-то до чево доводит, говорю я, пока она хвастается перед Грейди и Мышкой своей обновкой. Сижу, бывает, да думаю, што мне дальше по жизни делать, а руки, глядь, сами к шитью тянутся.
Тут и Мышка глаз положила на одни брючки. О, мисс Сили, говорит, можно мне вот энти примерить?
Она выбрала штанишки цвета заката. Оранжевые с серыми разводами. Как она их надела, Грейди так на нее уставился, будто съесть готов в ту же минуту.
Шик перебирает куски ткани, которых у меня всюду развешано. Все ткани богатые, на ощупь приятные. И на цвет красивые. Это тебе не дермантин, с которово мы, помнишь, начинали, Шик говорит, тебе надо Джеку пару сшить, на память.
Себе в убыток она это сказала. Всю следующую неделю я по магазинам шастала да деньги тратила. Да сидела и в окно смотрела, Джековы брюки представляла. Джек высокий. Говорит мало. Добрый. Любит детей. Жену уважает, Одессу, и всех ее сестер амазонок. Если ей чево надо, он всегда рядом. Без лишней болтовни. Это главное. А потом я вспомнила, как он раз до меня дотронулся. Мне показалось, будто у него на пальцах глаза. Будто он меня всю узнал, хотя лишь тронул пальцем руку у плеча.
Поняла я, какие евонные брюки должны
Я все думала и думала про Джековы брюки, все кроила да шила, шила да кроила. И сшила. И отправила.
Только отослала, Одесса пишет, мол, ей тоже брюки хочется.
Шик требует еще две пары, такие же как первые. И весь ее оркестр просит по паре. Где она ни поет, оттуда тоже брюки заказывают. Я глазом не успела моргнуть, как по уши в работе.
Как-то Шик приходит домой, а я ей говорю, Знаешь, я шить люблю, но надо же мне и о пропитании подумать. Отвлекает меня шитье енто.
Шик смеется. Давай-ка, говорит, поместим объявления в газетах. И цену повыше заломим. И давай-ка мы тебе столовую отдадим под швейный цех. А еще давай-ка наймем тебе парочку другую баб, чтобы резали да строчили, а ты бы сидела да фасоны придумывала. Ты что не видишь, у тебя же ремесло в руках. Ты, девушка, теперь при деле.
Нетти, я нынче тебе штанишки взялась шить, штобы тебе в Африке не жарко было. Белые, тоненькие и мягкие. Пояс на шнурке. И не надо будет тебе теперь лишнее на себя надевать. Я их руками буду шить. Каждый стежок с поцелуем.
Аминь,
Твоя сестра Сили,
Я такая счастливая. У меня в жизни есть любовь. У меня есть работа. У меня есть деньги, друзья и свабодное время. Ты живая и скоро приедеш. С нашими детишками.
Шить мне теперь памагают Джирин и Дарлин. Они близнецы. Не замужем и никогда не были и обе абажают шить. Плюс ко всему, Дарлин учит меня культурно говорить. Говарит, ихний никуда не годится. Некультурно эдак, говорит. Надо говорить их, а то тебя все за дуру будут держать. Цветные будут думать, ты деревещина, а белые смеяться будут.
А мне-то што? говорю, Мне все равно хорошо.
Она твердит, мол, так еще лучше будет. Ха! Лучше мне будет, коли я с тобой опять свижусь, да ей тово не говорю. Стоит мне што не так сказать, она ко мне пристает, пока я правильно не скажу. Мне уж кажется, будто я вапще ничево не соображаю. Только мысль в голову придет, я учинаю думать, как бы так ее сказать без ошибков, и она уходит.
А стоит оно тово? я спрашиваю.
Она говорит, что стоит. Принесла мне охапку книжек, белые сочинили. Про собак и про яблоки.
Што мне за дело до собак? думаю я.
Но она не отступает. Подумай, как Шик будет радоваться, когда у тебя образования прибавится, говарит мне, ей не стыдно будет тебя в люди вывести.
Шик и так не стыдно, я ей говорю. Она, однако, не верит. Однажды спрашивает Шик, когда та домой приехала, Правда, лучше будет, если Сили правильно говорить научится?