Цвет. Захватывающее путешествие по оттенкам палитры

Финли Виктория

В прошлом никакой торговли с материком не было, поэтому вся охра поступала с островов. Лучшие белые краски, как правило, получают с мыса Одинокого Дерева, а желтые – с мыса Форкрой; для их сбора – в дни, когда еще не было полноприводных машин, – приходилось организовывать полномасштабную экспедицию. Существуют некоторые природные красные краски, но они редки, большинство обычных красных красок изготавливается путем нагревания желтых. Такова одна из необычных характеристик этой железоокисной

краски: нагревание желтой охры делает ее красной в ходе прокаливания. Это недостаточно хороший красный цвет для наиболее важных священных целей (краска недостаточно ярко блестит), но для обычной живописи он отлично подходит. В Европе обжиг тоже достаточно широко распространен, так что некоторые краски имеют в результате два названия. Сиене соответствует более красная Сиена жженая, в то время как в XVIII веке голландские красильщики покупали желтую охру во Франции, прокаливали ее и продавали как English Red – английскую красную краску [42] .

42

Харли, Artists’ Pigments, 1600–1835 гг., с. 120

Меня представили четырем женщинам, которые объяснили мне некоторые из наиболее экзотических аспектов культуры Тиви. Существует двадцать два разных танца, каждый человек получает от предков один из них. Есть, например, танец крокодила и танец комара, есть даже танец линкора. Я спросила женщину по имени Дорин Типилура, что танцует она. «Мой прапрадедушка однажды видел поезд на материке, – сказала она. – Значит, я танцую поезд».

Каждый человек также имеет собственный рисунок для изображения на лице в соответствии с тем, что он видит во сне, – женщины показали мне это, разрисовав собственные лица. «Можно ли красить лицо охрой?» – удивилась я. Тогда Рут Керинауэйя весело нарисовала на моих щеках и лбу свой маленький овечий тотем – забавные полоски над глазами и под подбородком, а затем – более мелкие полосатые линии вдоль скул. Только позже, посмотрев фотографии, я поняла, что она изменила цвета, нарисовав зеркальное отражение собственного образа. Там, где она наносила на свое лицо белую краску, на моем лице она рисовала черное пятно; там, где на ее черной коже светилось желтое пятно, на моей сияло красное. Казалось, что некоторые линии и тональные контрасты особенно важны в дизайне, поэтому ей нужно было подчеркнуть их в процессе рисования. Европейцев, кстати, на языке тиви называют не «белыми», а «красными». Я была «moretani» – «горячее красное лицо», хотя назвали меня так не за разгоряченное и покрасневшее лицо.

Охра также использовалась на так называемых шестах «покемани».

Смерть на Тиви оплакивается очень долго. В течение первого месяца после смерти близкого члена семьи вы буквально не можете поднять руку, и другие люди должны кормить вас, как ребенка. Имя умершего не может упоминаться в течение согласованного периода времени – иногда нескольких лет. Этот период заканчивается только тогда, когда проводится церемония, в ходе которой вещи умершего хоронят, а семья воздвигает ряд тонких раскрашенных столбов, чтобы отметить это место. Обычно посетители не могут увидеть эти столбы, но нас отвели в тихое место в лесу, где лежали вещи одного из друзей Ричарда. Он умер от сердечного приступа во время игры в футбол, когда ему было всего тридцать лет. Он был первым гидом по Тиви, так что его семья решила, что он хотел бы, чтобы его могила стала местом, где незнакомцы могли бы узнать больше о культуре, которой он так гордился.

Шесты похожи на некролог, если знать, как их читать. Друг Ричарда был Солнцем, поэтому в рисунках преобладал красный цвет, а каждый узор рассказывал что-то о жизни умершего. «Точки – это люди, а линии – пути», – объяснил Ричард. «А что это за странные фигуры?» – спросил кто-то, указывая на большие желтые овалы на одном из столбов. «Эти? О, это футбольные мячи для австралийского футбола».

Окраины Арнемленда

Роке сказал, что если я хочу увидеть применение охры в древнем искусстве, то должна поехать в Арнемленд, и через два дня я очутилась на его окраине. Какаду – это часть западного Арнемленда, которая была открыта для посетителей как часть национального парка, а остальное – вся территория к востоку от реки Ист-Аллигатор – открыто только для жителей и людей, имеющих специальные разрешения. И все же мне повезло. В мой первый вечер было эксклюзивное театральное представление, плод сотрудничества жителей поселка Оэнпелли и компании Stalker Stilt из Перта. «Плач младенца» был изюминкой Фестиваля Дарвина и исполнялся под звездами. Это было единственное театральное шоу, в котором я принимала участие, оно зависело от приливов и отливов, причем дополнительный нервный трепет был вызван тем, что, если вы попадете в середину, вас могут съесть живьем – не аллигаторы, правда, реку все же назвали неправильно. Огромные рептилии, которые тихо движутся в водах этой быстро бегущей реки, на самом деле крокодилы, но от этого они не становятся менее свирепыми. «В прошлом году человека съели», – приветливо проинформировал рейнджер, когда мы ждали, чтобы перейти на территорию, которую один из белых театралов ликующе называл «запретной землей».

Конец ознакомительного фрагмента.