Цвета крови. Книга 1. Ультар
Шрифт:
Мы встали на привал, воспользовавшись скудной тенью руин, украшенных островком зелени.
Дальше, через каждое заметное перемещение Акхтаба по небу, красные и по-разному рыжие дюны стали приобретать все более белесый оттенок. А на темной кожаной обуви все отчетливее был заметен какой-то белый налет. Видимо, то была та самая «соль»…
Наконец, еще через одну жизнь и смерть Акхтаба барханы постепенно стали расступаться, одновременно превращаясь во все более низкие холмики. Пока впереди не оказалось то, что, признаться меня… напугало! Абсолютно ровное пространство. Белое! Здесь ничто не закрывало небо, кроме тех малозаметных песчаных наносов за спиной. Хаэвас!
Я еще долго не мог решиться продолжить путь, убежав к последним дюнам. Мои старшие спутники тоже о чем-то долго спорили с проводником (кстати, звали его Пиллай). На их лице был виден испуг. Неужели мы уже в Нижнем Мире, о котором слышали лишь из сказок питаров (старейших людей своих племен). Долгими холодными вечерами у костра они говорили нам – детворе – удивительные вещи. Мол, в самом низу мира есть земля ровная как небо. Она более выпрямленная чем ровнейшее место на свете. То есть, чем Тарк (в котором холмы есть).
Наконец, сев в круг, мы взялись за руки и много раз повторили «Херос!», призывая Добрые Силы. Пиллай садиться в круг не стал. Заявил, что его бог следит за ним постоянно. И гимнов не просит… Заодно узнали: это исчадие Пустыни (больно уж смугл был парень) живет неподалеку.
Только после этого наша пятерка пошла за этим подозрительным «заречным». Дальше. Пиллай через непродолжительное время воскликнул, указывая вперед, на нашем языке: «Аб!».
Это значило «вода». Впереди друг за другом шли три озера. Я с нетерпением подбежал к ближайшему и, жадно зачерпнув ладонью жижу, опрокинул ее в рот, рассчитывая на тот вкус, к которому привык. «Сгинь в Тарк!», – сморщился я, скривив лицо от вкуса горечи. Провожатый, взорвавшись смехом, на ломаном хостийском объяснил, что это та же соль, только растворенная.
Долго отплевываясь, я заметил, что странной травы (похожей на фрагменты зеленой паутинки) тут больше. Да еще и целых трех видов! Пиллай пояснил, что надо идти за верблюдами – только они укажут на настоящую воду. А еще намекнул, что, если мы решимся двигаться дальше к месту, куда проваливается Акхтаб, то заметим, что травы будет прибавляться. Она будет другой. И куда выше… «Марг!» – последнее, что сказал он, показывая, что возвращается назад. Это слово понимали все народности из тех, что были известны даже отъявленным путешественникам. Смерть! Однако у «заречных» это чаще обозначало, что «там кончается наша земля» и не более…
Эту ночь мы решили поставить чатраг (натянутый на палки лоскут прочной ткани) у одного из озер. Потрапезничать остатками лепешек (уже достаточно твердых) и переночевать здесь. Привязали горбатых страшилищ к каким-то обломанным почерневшим стволам, торчащим из озерной глади (утром они еще должны были показать нам на воду). Воздух тут уже через ноздри обжигал солью».
Земля, где обитают ама
Когда драгоценные солнечные лучи лишились возможности проникать в образовавшееся отверстие, читать стало совсем трудно. Всадник с талантами диперана умолк. А его спутник уловил где-то далеко топот копыт, лязг металла и звуки людской речи – в том числе грубый мужской хохот. Сказав, что пойдет навстречу гостям, он привычно взобрался по импровизированным ступеням на поверхность и исчез в направлении далекой группы людей.
Сасан все же не выдержал собственного любопытства. Он перетащил очередную стопку артефактов под тот самый пролом, благодаря которому он с земляком оказался тут – лучи солнца упали на стопку табличек. Только после этого
«По легенде мужчина (мардан) и женщина (зан) созданы Акхтабом по одному подобию. Оба могут воевать, а, значит, и пировать. Но потом женщины сказали «Мы рожаем детей, готовим пищу всему вису, да еще воюем. А что делаете, вы, мужчины? Только воюете и охотитесь. Вот и владейте саком (большим ножом), луком и копьем сами. А нас на это не отвлекайте! На нас держится очаг». С тех пор женщины у нас, хостов, берут в руки лук или сак лишь по крайней необходимости. Но былины от патаров, рассказанные их дедами, указывают: есть странные зан.
Они зовут себя «ама», решив дилемму по своему: стали и рожать, и воевать. Но из их списка обязанностей пропало хозяйство. За очагом, мол, закреплены отдельные люди. Пиллай перед тем, как попрощаться, молвил следующее. В 2-3 днях пути дальше по курсу, когда «соляная пустота» перейдет в слабо холмистое место с более высокой и сочной травой, мы увидим смерть («марг»). Говорят, всех мужчин там попросту… убивают. Поэтому мы, все пятеро, через пару дней устроили вокруг себя небольшой вар, зажгли его и стали совещаться по поводу слов «заречника».
Каждый в волнении сжимал в руках глиняный амулет, висящий на шее – «сваруну» (изображение Акхтаба, чьи лучи изгибаются вокруг него, загибаясь направо). Говорят, такой должны были носить и предки наших родичей хестов, рассказ о судьбе которых представлял собой не более чем миф.
Однако наши долгие споры были прерваны проклятым Вайю. Сначала пылью нам чуть не выдавило глаза и не содрало кожу. Смерч поднял вверх все! Соль, песок, соленую воду озер, а затем наши пожитки (чатраг в первую очередь) и нас самих, как бы закрутив все это в воронку. Старейшины (которые у нас были и жрецами) именно так и описывали «самый низ мира», «дом Вайю» или «Марг». Все это были названия того самого природного явления, которое на нас «напало». Все это произошло как бы в одно мгновение. Слава Акхтабу, саки крепко держались у нас за поясами, а дротики мы мертвой хваткой сжимали в руках… С этими единственными предметами мы и поднялись в воздух. Вайю закружил нас в варе (по кругу), а потом понес куда-то вдаль. Не помню сколько мы барахтались в нижних пределах неба (от восхода до заката светила или несколько дней). Разумею я лишь, что спасло нас божество воды, подставив при падении какое-то тухлое болотце. Удар был такой силы, что один из нас (Навш) потерял сознание…
И нам пришлось его вытаскивать, пока он не захлебнулся в смрадной жиже (кстати, смрад на хостийском тоже называется «марг»). Выйдя из неглубокой трясины, отороченной от прочей местности тростником, мы даже не стали разбираться в том, где оказались. Голова кружилась так, что всем пятерым было удобнее лечь на траву (а ее здесь действительно было много – Пиллай не соврал). Перед глазами (с провалом в сон) оказалось лишь постепенно отмывающееся от пылевой завесы небо. Вдали окрашивалось краснотой. Это было красиво!
Проснулись мы от боли. Нас что-то тащило по заскорузлой земле – с колючками, очень жесткой травой и мелкими камешками. Этим «что-то» оказалась целая куча женщин в самых коротких рубахах из всех, что я видел до этого. На каждой сверху был панцирь из пластин, вырезанных из копыт и связанных жилами. Такие одевают только воины! А на их головах были высокие колпаки из твердого войлока (в детстве я видел такие на купцах из далекого запада). Конусы были декорированы орнаментом, смысл которого не поддавался прочтению. В основном, какие-то идущие в одну сторону завитки и силуэты рогатых зверей, но не козлов.