Цветочек. Маска треснула. Том 2
Шрифт:
– Шширар, проводи наагариша и его семейство к воротам. Дел, Вааш с Шашем и Лаодонией?
– Да! – огрызнулся взвинченный Дел.
Амарлиша рычала и скалилась на дочь, которая должна была мирно изображать спящую Ширишу в покоях родителей, а наагариш рычал на них обеих.
– Он с охраной должен был вывести их из дворца, – в мыслях Дела наступило прояснение, и он снизошёл до объяснений.
– Ползите следом, – приказал Ссадаши. – А ты, – красные глаза вперились в испуганную кошачью морду, – получишь такую трёпку, какая тебе и не снилась.
Шширар с тревогой посмотрел на господина, но ослушаться его не мог: вывести женщин было важнее.
– Я отвлеку их, – Ссадаши резко развернулся и рванул в темноту парка.
Он полз и яростно принюхивался, надеясь уловить запах Дейны. В тень… Она могла выйти, где угодно. Боги, да она даже могла выйти у него дома! Или… эта мысль пронзила его ужасом… в императорской сокровищнице, которая бы сожрала девчонку не из рода Митреск.
Ссадаши не хотел сражаться, драться, рвать противника когтями и зубами. Он хотел искать, но за ним следовали наёмники. Парочка вроде. Ссадаши даже особо не вслушивался. Не хотел. Не было это важным.
Дейна могла выйти в музейное крыло. Прямо в огонь.
Дейна могла упасть в пруд с касимийскими щуками. И поделом бы!
Дейна могла выйти на дне реки.
Дейна могла…
Самые страшные мысли наконец прорвались и заполонили голову.
Почти не видя ничего перед собой, Ссадаши ворвался в часовню и захлопнул за собой тяжёлую дверь. Брякнул засов, снаружи кто-то долбанулся в створку. На миг Ссадаши замер, ослеплённый сиянием десятков светильников. Из ночи, освещённой пламенем хаоса, он вдруг оказался в мягкой храмовой тишине.
Вот бы Дейна оказалась в таком месте.
Дейна, Дейна, Дейна… все мысли о Дейне.
Она ведь не сможет сама вернуться. Её нужно искать. О его потерянная девочка.
Ссадаши ощутил, что его опять ведёт в сторону, и судорожно ухватился за спинку скамейки. В правую ладонь больно впился ребристый край веера. А ведь он так бесился, когда Дейна подала эту побрякушку вместо своей руки. Наг медленно раскрыл мокрый потемневший веер, будто тот мог ответить, где сейчас его прежняя хозяйка.
И на его поверхности действительно были буквы.
Ссадаши глазам своим не поверил и бросился к ближайшему светильнику, судорожно вытирая веер рукавом. И замер, наконец разобрав слова.
«Папа тебя любит». Буквы чёткие, прямые, словно по линейке выведенные. Справа от них тараканами расползались буквы другой надписи.
«Не вешай нос».
Ещё правее затейливо и размашисто завивалось «Не скучай, скоро встретимся». А под ней «Влезешь в неприятности – убью!».
Последнюю, пятую надпись Ссадаши заметил не сразу, но именно она окончательно привела его в чувство и загасила огонь безумия.
«Убью их всех. Не плачь».
Пять надписей, сделанных разными людьми, сейчас полностью залитые
Это что… родные Дейны? Боги, о чём она думала, отдавая его? Ссадаши представил, как когда-то – несколько лет назад – Дейне подарили этот веер. Тёплое напоминание, что её любят. Кто из оставивших послания сейчас жив? Какие из этих надписей оставлены умершими братом, дядей, тётей? «Не скучай, мы скоро встретимся»? Или «Влезешь в неприятности – убью»?
Ссадаши осмотрел веер со всех сторон, но больше надписей не увидел. В груди зудело как от укола тонкой и острой иглой. Захотелось обнять и пожалеть Дейну, которая смотрела на эти фразы и раз за разом переживала свою потерю. Проводила пальцами по буквам, наверняка плакала.
Как пахнут её слёзы? Ссадаши не смог вспомнить, хотя он их видел.
От веера сейчас пахло только кровью.
Дейна росла в семье, которая её любила и не стеснялась эту любовь показывать. Надо же было додуматься написать все эти милые глупости на веере. Может, его подарили Дейне перед первым выходом в свет, чтобы она не так нервничала на первом балу? Смотрела на «Убью их всех. Не плачь» и наполнялась уверенностью. Глядела на «Влезешь в неприятности – убью!» и приободрялась.
Ссадаши не нравилась только «Не скучай, скоро встретимся». Он чувствовал, что человек, написавший её, умер. И встретить Дейну он мог только на том свете.
Но Дейна не могла с ним встретиться… скоро.
Представлять, каково это – оказаться в холодной пустоте, когда ты привык к любви близких, Ссадаши не захотел. Он рос в этой пустоте и любовь обрёл позже. Он не терял её, а получил. Смог увидеть, что его на самом деле окружает не пустота.
«Папа тебя любит».
Ссадаши опустил веки, из-под ресниц смотря на расползающиеся надписи. Колющая боль в груди расползлась неровным жаром, отдающим в сердце странной нежностью.
А ведь Дейна не в пустоте. Просто, как и он когда-то, не видит этого.
И вот он тоже не видел, а сейчас понял.
Ссадаши подполз к алтарю и выдернул курящуюся палочку благовоний. Задумчиво потёр кончик носа и, коварно улыбнувшись, начал выводить на оборотной стороне веера своё послание. Оно получилось длинным, наг извёл на него почти все палочки и потом минуту удовлетворённо рассматривал надпись.
Хорошо-то как. Теперь бы… глаза хищно сузились… найти Дейну и вернуть ей подарок.
Развернувшись, Ссадаши пополз за алтарную часть. Там скрывалась лестница, ведущая, как он помнил, на крышу часовни. Уже миновав первый пролёт, наг услышал, как с грохотом выламывается запор, но ему было сейчас совсем не до игр с драками. Наёмники сперва обыскали часовню и только потом сунулись к лестнице, Ссадаши успел проползти половину пути. Когда он добрался до самого верха, враги уже почти наступали ему на хвост. Но он успел откинуть крышку и выползти на купол часовни, а потом и захлопнуть выход.