Цветок Америки
Шрифт:
Попугай по-прежнему сидел у него на плече. Жозеф почтительно приветствовал гостей, затем вновь двинулся по пляжу, а его тезка-попугай взмахивал крыльями, чтобы держать равновесие.
Карибские женщины на террасе и рабы в саду наблюдали за этой сценой, словно окаменев.
Бобадилья был ошеломлен. Секретарь разинул рот от изумления. Оба повернулись к Францу Эккарту, вопрошая его взглядом.
– В чем ваш секрет? – спросил губернатор.
– Ваше превосходительство, никакого секрета здесь нет. Как вы сами видите, этот конь относится
– Без седла и стремян?
Франц Эккарт улыбнулся:
– Она отличная наездница.
Бобадилья медленным шагом вернулся в дом, за ним следовали секретарь и Франц Эккарт. Губернатор выглядел озадаченным.
– А вы не могли бы сами отвести лошадь на мою конюшню? – спросил он.
– Я могу попробовать, ваше превосходительство, но, боюсь, она никогда не смирится с седлом и уздечкой.
Губернатор взошел на крыльцо, положил кнут на стол и тяжело опустился на стул. Потом он взглянул на Жанну и Франца Эккарта.
– Не знаю, чем вы околдовали эту лошадь, но мне кажется, любая попытка вернуть ее окажется неудачной, – сказал он, наконец.
Жанна налила ему хереса в кружку.
– Нет сомнений, что вы обладаете странной властью над животными, – произнес Бобадилья, обращаясь ко всем сразу.
Он поднес кружку к губам.
– Ваше превосходительство, – парировала Жанна, – мне хотелось бы, чтобы власть эта распространилась также на насекомых-кровососов, докучающих мне в спальне.
Бобадилья расхохотался. Жанна налила всем вина и села.
– Ваше превосходительство, – сказала она, – я нисколько не хочу вас обидеть, но, быть может, у животных есть свои предпочтения, и одних людей они любят больше, чем других.
– Если я правильно понял, – заметил Бобадилья с насмешливой улыбкой, – насекомые-кровососы считают вас обворожительной. И не только они одни.
С этими словами он поставил кружку на стол, встал и церемонно поклонился. Секретарь сделал то же самое, и оба направились к своим лошадям.
Через пять минут губернатор вернулся вместе с секретарем, чтобы положить на крыльцо седло и уздечку.
– Вам это пригодится, – заявил он.
Седло было великолепным. Отказаться от него значило бы нанести обиду губернатору. Франц Эккарт принял подарки с изъявлениями почтительной благодарности, хотя заранее знал, что никто не будет им пользоваться. Для Пегаса седло и уздечка были знаками рабства.
Когда губернатор Бобадилья и его секретарь отъехали на порядочное расстояние, Жоашен и Франц Эккарт переглянулись с Жанной, а потом рассмеялись.
– Ты спасла положение, – произнес Франц Эккарт.
Она вспомнила, как губернатор Западных Индий носился по пляжу и щелкал кнутом: это вызвало у нее новый приступ хохота.
31
Проданный рай
Год 1506-й завершился без всяких происшествий.
После ветреной и дождливой осени, вынудившей Пегаса все чаще укрываться в своей комфортабельной
Жозеф не мог сдержать радости при мысли, что Рождество можно праздновать полуголым, погрузив ноги в теплую морскую воду, а не в европейские сугробы.
В сочельник на ужин подали жареного дикого гуся со сладким картофелем, испеченным в золе и политым соком. Попугай Жозеф выучил слова Feliz Navidad [50] и повторял их до самой Пасхи и даже после.
Жанна оделила подарками рабов: по десять мараведи каждому. Целое состояние. Карибы по-настоящему отпраздновали Рождество: потратив три мараведи на пальмовое вино, они почти до утра пели монотонные и довольно заунывные песни. Каждому своя музыка.
50
Счастливого Рождества (исп.).
После своего насильственного обращения карибы уже несколько раз встречали Рождество. Беседуя со Стеллой и Хуанитой, Жанна выяснила, что именно усвоили они из яростных проповедей падре Бальзамора: христианский Бог сотворил себе сына и послал его на землю, чтобы искупить грехи человечества; но евреи – такие же скверные люди, как тайно, – умертвили его, распяв на кресте. А среди карибов кишмя кишат злобные убийцы, развратные нечестивцы и воры, и все они неминуемо попадут в адское пламя, где их будут вечно терзать дьяволы.
– !Dice el Padre que somos todos carne por diablos! [51] – пожаловалась Стелла.
Жанна, совершенно несклонная к теологическим спорам, из осторожности промолчала. Обитатели Каса-Нуэва и так едва избежали обвинений в колдовстве из-за того, что Франц Эккарт зачаровал Пегаса; не следовало усугублять дело скептическими репликами.
Она знала падре Бальзамора: тупой кюре, явившийся обнюхивать дом под тем предлогом, что хочет освятить его. Она дала священнику сто мараведи на богоугодные дела.
51
Падре говорит, что мы все попадем в лапы бесов! (исп.)
Сто мараведи! Он улыбнулся, удовлетворенно сощурив свои свиные глазки, и с удвоенным рвением благословил жилище баронессы де л'Эстуаль.
Все знали, что он живет с карибской женщиной, которая уже родила ему ребенка.
Вопреки сомнениям своего капитана, «Ала де ла Фей» вернулась на остров с ценным грузом в виде еще одного генуэзского торговца, а также – что гораздо важнее – первого епископа Эспаньолы. Впрочем, прелат настолько тяжело перенес плавание, что слег в постель сразу же после высадки.