Цветок душевного стриптиза
Шрифт:
– Настя, милая моя, ты замерзла? – сказал Черников, а я испуганно шарахнулась в сторону. Протянутая мужская рука безвольно повисла в воздухе. Денис Михайлович растерянно развел руками. Потерянный жест, утраченное мгновение. Пока я размышляла о разбитой реальности, Черниковский «Лексус» бесшумно подкатил на стоянку, так же неслышно чмокнула дверца. Черников явно шпионил за мной. Следил, крался за мной по пятам, а я упустила свой шанс. Можно было изобразить глазами тоскующее влечение, сыграть роль сильной женщины. Момент миновал, я упустила чудное мгновение. Рассеянность – не самое лучшее боевое качество при неблаговидных обстоятельствах.
– Денис, ты меня напугал. Я совсем замерзла, промокла насквозь, видишь, вздрагиваю от малейшего шороха, пугаюсь, как мышь, – сердито проговорила я.
Мне казалось,
– Тебе идет дождь, ты прекрасна, водяная принцесса, – сказал Денис, – так бы и смотрел на тебя всю жизнь.
И я вновь смутилась. Оказывается, внутри плотоядного Черникова скрывается вполне поэтическая натура. Да он почти что романтик и песенник, может, ему тоже волшебные сны снятся? Прозрачная девушка и замкнутый рыцарь. Плохая партия.
– Холодно, мне очень холодно, я замерзла, – пробормотала я, отступая от него подальше.
Мне не хотелось испытывать собственный организм на прочность.
– Идем в машину, ты вся дрожишь, – сказал Черников и, подхватив меня под руку, потащил к машине, а я не сопротивлялась.
Ведь сама же затеяла разговор, надо было бежать от элегантного «Лексуса»… Прочь от нелюбимого, подальше от него. Как выбраться из лабиринта противоречий, кто бы надоумил. В машине было удобно, комфортно. Именно так, удобно и комфортно. Легкая музыка, кондиционер, приятный аромат чистоты и опрятности. Будто в природе вообще не существуют грязные носки, потные подмышки, перхоть, нечистоты, бомжи и нищие. Я на мгновение ощутила себя рекламной дивой. Представила Черникова и себя на фотосессии, перед нами объективы и камеры. Много горячего и яркого света. Юпитеры, поклонники, восторг публики. А уже завтра мы оба проснемся знаменитыми. Две звезды. Мужчина и женщина. Звездная пара. Глянцевые журналы, экраны телевизоров, пустые улыбки. Мыло, духи, прокладки, майонез, бульонные кубики. Черникову немедленно поступит предложение рекламировать мужские трусы. Семейные, в мелкий цветочек, ситцевые. Я затряслась от безудержного смеха. Кажется, у меня начиналась истерика. Денис удивленно взглянул на меня.
– Ты смеешься? – удивился Черников.
А что я делаю – смеюсь, разумеется. Пришлось быстро скорчить серьезную мину.
– Представляю, скольких дамочек ты обнимал в этом роскошном лимузине, – чуть-чуть пококетничала я.
Самую малость подразнила мужчину, пошутила, не рыдать же от отчаяния.
– Зря ты, Настя, смеешься, – сказал Черников, поворачивая ключ зажигания, – все никак не повзрослеешь.
– В «Европу», хочу выпить чашку горячего капуччино, а то кругом слякоть, осень, непогода, хандра… – сказала я, невольно вздыхая.
Надо бы выяснить, почему он оказался на остановке. Но ужасно лень с ним разговаривать, ведь мне хотелось ехать совсем в другой машине. Во сне, вместе с таинственным незнакомцем. И чтобы он всегда был рядом, всегда. И ехать с ним долго-долго, целую вечность. Куда глаза глядят, в будущее. Быть вместе с ним до самой смерти. Может, мне приснились эти слова, неужели счастье возможно лишь во сне? И ведь незнакомец никогда не обещал мне вечности. И не говорил о любви. Нет. Говорил. Наяву. Не во сне. Это было. Это есть. Со мной, во мне, с нами. В космосе.
– Денис Михайлович, я хочу спросить тебя первой, – сказала я, устраиваясь поудобнее.
Свернулась калачиком, повернула лицо к мужчине. Красавец, мужественное лицо, слегка нагловатое. Даже смотреть приятно. И разговаривать с ним приятно. И молчать. А любить его тошно и противно почему-то.
– О чем? – усмехнулся Черников.
– Зачем ты уволил меня, даже не предупредил заранее, почему следишь за мной, подсылаешь ко мне с уговорами Акимову и Веру, это что, интрига века, брачный заговор, постельный переворот? – сказала я и постучала кулачком по колену.
Сердито так постучала, значительно. Черников внимательно посмотрел на кулачок, колено, затем перевел взгляд на меня. Я выдержала паузу. Смотрела, не отрываясь, в его глаза, голубые, бездонные, глубокие. Какой красивый мужчина. Женское сердце может не выдержать. Оно вмиг сомлеет от такой красоты.
– Настя, я тебя не увольнял, не усложняй наши и без того сложные отношения. Это Марк Горов распорядился уволить всех сотрудников, не имеющих отношения к строительным материалам. А на Октябрьской набережной у нас есть офис. В бизнес-центре. И я случайно тебя увидел, понимаешь ты, совершенно случайно. Был на совещании. Смотрю, ты на остановке стоишь, вся скорчилась от холода. Несчастная, одинокая. Город пустой, и ты одна на весь город. Промокла, продрогла, как бездомная собака, – вполне убедительно сказал Черников, высматривая место для парковки.
И я немедленно заткнулась. Ничего не поняла из объяснений, еще больше запуталась. Зато вдруг выяснилось, что у Черникова есть сердце, живое, горячее. У входа в отель нас по-собачьи обнюхали две юные девчушки в коротких плащах. Тучные такие девушки, громоздкие, как два платяных шкафа. Из-под плащей виднелись трусики, стринги, разноцветные. Девицы последовали за нами, видимо, им красивый Черников сильно приглянулся. Видный мужчина, элитный. Теперь девушки от нас не отстанут. Будут рассматривать его, не отрывая четырех глаз. В холле никого не было. Пустое кафе, безлюдно, тихо. Я почти утонула в низком кресле. Черников много преуспел в жизни. У него может быть тысяча женщин, помани лишь Денис Михайлович пальцем, вон девчонки как уставились, но я знала его слабость. Ахиллесову пяту, маленькую тайну. Денис Михайлович никогда не станет победителем. Разумеется, он сумеет легко украсть, отнять, но победить он не сможет. И сохранить украденное ему не по силам, слишком слаб. Настоящих победителей на планете мало. Они рождаются нечасто. Редкая особь, вымирающая. Тучные девчушки уселись неподалеку, уставились на Черникова немигающими глазами, будто впервые увидели потрясающего мужчину. Два пышных бюста горделиво возвышались над столиками. Девушки принялись напропалую соблазнять Черникова. Кажется, Денис Михайлович равнодушен к полным женщинам. Он смотрел на меня, а я упрямо разглядывала настойчивых девиц. Полезное занятие для глаз и для всей компании в целом, весьма поучительное.
– Милая моя девочка, ты мне очень дорога, – напыщенно сказал Черников, а я полыхнула огнем стыда.
Ненавижу объяснения в таком тоне. Они взывают к чувствам, которых у меня нет.
– Знаю, Денис Михайлович, ты нежно ко мне относишься, но мы с тобой давно разошлись во взглядах на жизнь и совместное имущество поделили, я даже твои трусы выбросила на помойку, – сказала я, пытаясь превратить объяснение в любви в пошлую шутку: дескать, какая у нас с тобой любовь, сплошной прикол.
– Не прикидывайся глупенькой, – вспылил Черников, – ты меня достаточно помучила. Не принимайся за старое.