Цветок Фантоса. Романс для княгини
Шрифт:
Чёрным ножом он что-то нарисовал на земле, потом белым порезал руку девицы и собрал её кровь в серебряный кубок, который осторожно поместил в центр рисунка.
– И что было дальше? Он зажёг свечи?
– Да, – ответила танцовщица.
– Он пробормотал что-то, и свечи, вспыхнув, погасли? – спросила я. Угасшие свечи были признаком присутствия вызванного духа, и чем сильнее был дух, тем больше гасло свечей.
– Да, – упавшим голосом ответила девица.
– Сколько свечей погасло? Две? Три? – продолжала расспрашивать я.
– Все, – ответила танцовщица.
– Все? – ошеломлённо переспросила
Кто же из стражей попал в ловушку призыва? Зверь? Палач? Надо срочно слать вестника в Канцелярию. Готового у меня нет, но за час сделаю, к утру он доберётся до столицы. Пусть присылают Золотых Аспидов. И через два дня те будут здесь вместе с ревизорами из Канцелярии. Вот пусть и разбираются. А я – не Аспид, я – Уж, хоть и Золотой.…
Через два слоя иллюзий несложно казаться спокойной, но сердце моё бешено стучало, когда я равнодушно произнесла:
– Потом свечи вспыхнули снова. Какого цвета были огни? Синего? Жёлтого?
Девица на мгновение заколебалась, раздумывая, солгать или нет, а потом неуверенно ответила:
– Кажись, зелёного.
– Не лги, – прервал её стук старухиной палки.
Танцовщица с ненавистью посмотрела на соплеменницу.
– Белого они были, белого!
Значит, Охотник. Значит, судьба была милостива, приведя сюда единственного из стражей, которого привлекает азарт погони, а не мучения добычи.
– Ты видела их не единожды? – я могла и не спрашивать. На запястье танцовщицы я различила два заживших Знака Боли и один свежий, обеспокоивший меня куда больше.
– А что худого, в том, что я смотрела на огоньки? – нагло улыбаясь, ответила девица.
– Действительно, что худого в призыве тёмного Стража? – Спросила я, позволив улыбке скользнуть по лицу иллюзии.
– Какого – такого тёмного стража, господин хороший? – попыталась удивиться танцовщица.
Но старуха сердито оборвала её:
– Хватит кривляться, Роза!
И добавила что-то по-томальски, отчего лицо красавицы исказила злобная гримаса.
Злится и боится. Но недостаточно, чтобы заговорить. Попробуем надавить посильнее.
– А ты знаешь, что полагается за пособничество чёрной магии?
Девица молчала, опустив голову.
– А ведь тебе было страшно. Больно и страшно, – продолжала я. – Но ты терпела. Ради чего?
Что тебе пообещали за участие?
Роза продолжала молчать.
– Деньги? Цацки? – начала перечислять я, внимательно следя за выражением лица танцовщицы. – Красоту, что не увянет до самой смерти?
– А что худого, если я до смерти останусь красивой? – с вызовом спросила танцовщица, поняв, что дальнейшее запирательство бессмысленно.
Как аккуратно неизвестный сформулировал своё обязательство! Мог и на крови поклясться, мысленно посмеиваясь над дурёхой. Усмехнулась и я самой обидной из усмешек Анатоля.
– А ты знаешь, когда умрёшь? – спросила я. – А то обидно, знаешь ли, приложить столько усилий ради того, чтобы умереть молодой.
И тут Роза поняла. Она упала на колени и завыла, вцепившись руками себе в волосы. Но я не нашла в себе и капли сочувствия к обманутой мерзавке, которая ради красоты
– Весьма разумная предосторожность. Я бы тоже поторопился избавиться от свидетеля. И когда же с тобой собирались рассчитаться? Девушка вздрогнула, как от удара, и дрожащими губами прошептала:
– После Яшки.
Эти два слова не сказали мне ничего, но певец побледнел, а старуха вцепилась скрюченными пальцами в волосы Розы, заставляя девушку поднять голову:
– Что ты сделала с моей девочкой, мерзавка?!
Отчаянье в глазах танцовщицы сменилось безумным блеском:
– Спит твоя Яшка на камне вызова. И никто уже ей не поможет, потому что наступает час Волка. И Дикий Охотник вот-вот придёт за ней!
Вот оно! Это то, что я подозревала, чего страшилась с того момента, как увидела свежий Знак Боли. Но Роза трижды ошиблась. Во-первых, она ошиблась со временем. Час Волка наступает после часа Быка, а последний только начался. Во-вторых, зря пугала она безысходностью. Не зря карты обещали Яшке помощь бубнового короля. И уж совсем напрасно танцовщица попыталась сбежать.
Я перехватила беглянку и бесцеремонно кинула её на лавку.
– Торопишься за расчётом? – спросила я. В эту глупую голову стоит вложить простую мысль о том, что только мы сейчас стоим между ней и чёрным магом, который собирается помочь ей умереть молодой. И смерть её быстрой и лёгкой не будет.
Времени на разговоры сейчас нет, но, думается, девице есть о чём рассказать. А в канцелярии Верховного Инуктора служат очень вдумчивые и внимательные слушатели, которым будет интересно узнать о ритуале призыва из первых уст.
Поэтому я склонилась к девице, съёжившейся от страха, и вкрадчиво прошептала:
– На твоём месте я не спешил бы.
Потом я, как учили в Аспиднике, коснулась точки на шее Розы, и та без единого звука провалилась в сон. Мне нечасто после окончания школы приходилось прибегать к навыку «тонких прикосновений», и я с благодарностью вспомнила Пелагею Дмитриевну, которая вбивала его в головы и пальцы будущих змеек. Глядя на неё, невозможно было представить, что эта пухленькая старушка для противника опаснее дюжины дюжих гвардейцев.
Я была не лучшей из учениц Пелагеи Дмитриевны, и будь у девицы хоть капля Дара, мне не удалось бы справиться с ней. А так хватило одного прикосновения, чтобы усыпить Розу.
Дело было сделано. Оставалось сделать другое дело, более сложное и рискованное. И неважно, что Яшка – всего лишь томальская девчонка, а я – княгиня Улитина, Мастер иллюзий, Золотой Уж и прочая, и прочая. Важно, что я могла ей помочь.
– До утра хлопот с ней не будет, – сказала я, оборачиваясь к хозяйке, которую Радх бережно усадил на лавку. – А мы поедем за девочкой. Надо отдать должное певцу. Когда я позвала его на смертельно опасную прогулку, он не дрогнул, но посмотрел на меня с надеждой и удивлением. Зато в глазах старой томалэ надежды не было.