Цветок Фантоса. Романс для княгини

Фейгина Наталия

– Да, – подтвердила девочка. – Вот.

Она сняла кольцо с пальца и протянула его мне.

– Нет, пусть оно остаётся у тебя, – покачала головой я. – Как символ твоей клятвы. Но этого недостаточно.

Я достала из кармана Яшкин браслет, с которым провозилась сегодня всё утро. Я не артефактор, конечно, но кое-что умею. Так что теперь призвавшему Охотника будет нелегко отыскать девочку, да и самому Стражу будет не так просто проникнуть в её сны.

– Давай руку.

Завязывая кожаные ремешки браслета, я обратила внимание на родимые

пятна на Яшкином запястье. И вдруг в памяти всплыли строчки из письма, разосланного восемь лет назад князем Загряжским. «Из имения под Крутояром пропала девочка. Глаза голубые, волосы русые. Особые приметы – родинка на правой щеке, да четыре родинки на запястье крестом…». Голубые глаза и русые волосы встречались нередко, а вот крест из родинок…

– А теперь беги, погуляй, – приказала я. – Нам с Фатхой надо поговорить.

– Как прикажете, господин, – поклонилась девочка и вышла, прикрыв за собой дверь.

– Ох, что же теперь будет, яхонтовый, – тихо сказала старуха, обращаясь больше к себе, чем ко мне.

– Не тревожься, Фатха, – ответила я, помогая ей сесть на лавку. – Я не обижу девочку.

– Обещаешь? – спросила томалэ, испытующе глядя мне в глаза.

– Обещаю, – ответила я.

– Чем же мне отблагодарить тебя за внучку, золотой мой? – спросила старуха. – Помоги мне снять приворот, Фатха, – ответила я, вспомнив о цели своего прихода. Меня беспокоил так некстати оглянувшийся Радх. Судя по поведению Аэрта, приворот подействовал даже на него. Что же тогда должно твориться со смертным мужчиной?!

– Тебя приворожили, сердечный мой? – всполошилась Фатха.

– Нет, – вздохнула я. – Не меня, я.

– Ты? – изумилась старая томалэ. – Да такому красавчику только поманить, любая прибежит. На что ж тебе приворот?

– Так получилось, – снова вздохнула я.

Старуха задумчиво покачала головой.

– Знаю я, как снять приворот, – сказала она. – Но прежде, чем скажу, раскину-ка я карты. Ты веришь картам, яхонтовый мой?

– Смотря каким, – усмехнулась я.

– Моим поверишь, – уверенно сказала Фатха.

Она дунула, сдувая со стола остатки рассыпанной травы, протёрла стол рукавом, и, убедившись, что он достаточно чист, торжественно извлекла откуда-то из-под пёстрой юбки свёрток. Бережно развернув тряпицу, бывшую когда-то кораллово-красной, старуха вынула колоду карт. Карты, казалось, помнили ещё времена, когда волосы томалэ были иссиня-чёрными, а на лице её не было ни единой морщины.

– Гадать тебе, сокол мой, буду на короля, – с этими столами Фатха вытащила из колоды и положила на стол карту, на которой светилось довольством румяное лицо короля червей. Затем она взяла остальные карты и перетасовала их.

– Карты откроют, что было, – забормотала старая томалэ, водя колодой над равнодушно лежащим на столе королём, – что будет, чем сердце успо…

И вдруг, замолчав на полуслове, положила карты на тряпицу.

– Не идёт гадание, яхонтовый мой, – чуть удивлённо сказала она, – молчит Хозяйка Судьбы.

Старуха

взяла со стола короля, задумчиво посмотрела на него и решительно убрала в колоду. А затем, тщательно перетасовав, протянула колоду мне.

– Вытяни карту, бриллиантовый, – приказала она.

Я, не задумываясь, подцепила из середины карту и протянула её Фатхе.

Та посмотрела сперва на карту, а потом на меня. В глазах её вспыхнуло изумление.

Я взглянула на карту и невольно улыбнулась. С картинки на меня строго смотрела дама треф в чёрных вдовьих одеждах.

– Вот теперь, – сказала я удивлённой гадалке. – Я верю твоим картам. Но Фатха решительно отобрала у меня даму и вернула её в колоду. Затем осторожно положила карты на тряпицу и принялась что-то бормотать по-томальски.

Я чувствовала, как Дар гадалки окутывает колоду, и любопытство моё, прежде едва теплившееся, разгоралось всё сильнее с каждым напоённым Даром словом, срывавшимся с губ Фатхи.

Закончив бормотать, старуха вновь взяла колоду в руки и приказала:

– Закрой глаза, яхонтовый, и тяни.

Я послушно зажмурилась и потянулась к колоде. Карты оказались наощупь неприятно холодными, и только одна – чуть тёплой. Я, не раздумывая, вытянула её.

– Вот оно что, – хмыкнула гадалка.

Я открыла глаза, но увидала только пёструю рубашку карты, мелькнувшую в руках Фатхи.

– Закрой, закрой глаза, изумрудный, – строго прикрикнула томалэ. – Сглазишь. Хозяйка Судьбы не любит любопытных.

Я закрыла глаза и почти задремала, под монотонное бормотанье старухи.

Наконец она замолчала.

– Что скажешь, Фатха? – нетерпеливо спросила я.

– Ничего, – ответила гадалка. Она успела смешать карты прежде, чем я смогла заглянуть в них. Но судя по тревоге, отразившейся в её глазах, это означало «ничего хорошего».

– Совсем ничего? – удивлённо спросила я. – Но почему?

– Ты, бриллиантовый мой, вытянул шута, – ответила старуха.

– Шута?! – я не стала скрывать своего удивления. – Разве он есть в гадальной колоде?

– В моей есть, – сказала Фатха. – На моей памяти ты третий, кто его вытянул.

– И что же он означает? – спросила я.

– Открытую судьбу.

Я посмотрела на гадалку с недоумением.

– Ты подошёл к перекрёстку судьбы, когда тебе придётся сделать Выбор, – торжественно произнесла Фатха.

– Мы каждый день встаём перед выбором, – пожала плечами я.

– Я говорю о Выборе, а не о выборе, – ответила старуха. – Таком, который определит всю твою дальнейшую жизнь.

– И что же это за выбор? – с любопытством спросила я.

– Если скажу, – вздохнула Фатха, – то подтолкну тебя на путь, показанный мне Хозяйкой Судьбы. Горький путь, – она снова вздохнула.

– Потому я тебе ничего и не скажу.

– Но хоть о привороте-то ты сказать можешь?

Гадалка задумчиво посмотрела на меня.

– Отчего же не сказать, – произнесла она, – скажу. Только ты, сокол мой, не торопись снимать приворот-то.