Цветок Фантоса. Романс для княгини
Шрифт:
– Радость моя, – произнёс Радх, погладив меня по щеке, – ты прекрасна для меня всегда.
На глазах моих выступили слёзы.
– Это всё приворот, – прошептала я. – Вот уеду, и он развеется.
– Милая моя, – ответил томалэ, сцеловывая слёзы. – Отчего ж ты решила, что тебя только под приворотом любить можно? Да я от одного взгляда твоего лукавого потерял голову, когда в зеркале увидел! Ну, не плачь, любушка моя, не плачь! Я и сам знаю, что соловей горлинке не пара.
Он обнял меня и тихонько запел:
КакДопев, Радх взял моё лицо в ладони и заглянул в глаза.
– Я никогда не забуду тебя, томалэ, – сказала я.
Ответом мне был поцелуй, нежный и почти невесомый. И томалэ решительно отстранился.
– Прощай, моя красавица, – сказал он.
И повернулся, уходя из моей спальни и из моей жизни.
Я сдержала своё слово. И неделю спустя, почувствовав себя полностью восстановившейся, я сняла перед сном с руки ставший уже привычным науз. Уснуть мне удалось не сразу, слишком уж волновалась я. И волновалась, как оказалось, зря. Ничего, кроме обычных снов мне в эту ночь не снилось. Да и следующая ночь прошла спокойно…
А потом мне приснился парк, старый парк в Дубовом бору, родовом имении Улитиных. Широкие аллеи парка, аккуратно подстриженные кусты, шеренги розовых кустов. И бабочка, огромная бабочка, вспорхнувшая с розы, мимо которой я проходила. У меня в руках оказался сачок, я медленно, чтобы не спугнуть, замахнулась, желая зачем-то поймать красавицу, но тут за спиной моей раздался строгий голос:
– Натали!
Я обернулась, чувствуя себя нашалившей девчонкой. Передо мной стоял Светлый страж, чьи огромные крылья были покрыты узором, только что виденным мной на крыльях бабочки.
– Алексей, – протянула я удивлённо.
Он стоял передо мной, пугающе-великолепный, как всегда безупречный, и я растеряно смотрела на него, не зная, что сказать, не зная, как смотреть ему в глаза после ночи, проведённой с Радхом.
– Не тревожьтесь, сударыня, – холодно сказал он, но я успела разглядеть проскользнувшую в его глаза тень печали. – Для сущих Предгранья дела земные ничтожны.
Я мысленно вздохнула с облегчением. Кажется, о Тёмном страже я могу на время забыть.
– Я же, – продолжал Светлый страж, – одного лишь от вас прошу и требую.
Я настороженно замерла.
– Будьте счастливы, Натали, пока живы. Будьте счастливы.
Я покраснела от смущения, от того, что не ожидала от него такого великодушия, от того, что не разглядела его любви при жизни и недооценила его благородство сейчас.
– Алексей!
– И ещё одно, сударыня, – продолжил он. – Ничего не бойтесь. Что бы ни случилось, я храню вас.
Я сделала шаг, чтобы приблизиться к нему, но он взмахнул крыльями и исчез.
Стоило мне вернуться в столицу, как меня взяла в оборот милейшая и беспощаднейшая свекровушка. С момента нашей последней встречи она как-то ожила и даже чуточку помолодела. О сыне старая княгиня тосковала по-прежнему, но горе не пригибало больше её к земле. Не иначе, как Алексей приложил к этому если не руку, так крыло.
– Что вы с собой сделали, Натали? – возмущённо воскликнула Марья Алексеевна, увидев меня. – Посмотрите на себя! Неужели вы думаете, что Алексей, гордившийся красавицей-женой, был бы рад видеть эту бледную тень?
– Простите, Мария Алексеевна…, – начала я.
– Не прощу! – категорично ответила свекровь.
И, прежде чем я успела опомниться, мы уже ехали к модистке.
Я-то надеялась, что найду в Марье Алексеевне поддержку своему желанию хранить вдовство не менее трех лет, а нашла ему непримиримого противника. Прочитав мне длинную речь о долге перед Отечеством, старая княгиня принялась вывозить меня в свет. И, хотя траур позволял мне отказываться от танцев, вокруг меня, словно грифы вокруг падали, закружили потенциальные женихи – молодые и старые, военные и штатские – охотники за приданным и за Даром.
Каждый день я теперь приезжала к Марье Алексеевне, чтобы послушать, как она разбирает по косточкам незадачливых претендентов на мою руку.
– Этот петиметр [25] Щеглов за тобой волочиться пытается, – говорила она, – а сам уже еле ноги волочит. А в карманах у него ветер свищет. А красавчик Ложкарёв? Он перед тобой в комплиментах рассыпается, а у самого ручонки подёргиваются, к картам тянутся…
25
Петиметр – от франц. petit-maitre – щеголь (устаревшее 18 век).
От потока женихов спас меня дядюшка Андрей, Великий Инуктор, чьи запасы амулетов с иллюзиями совершенно неожиданно истощились. Мало того, ему понадобился амулет, вмещающий в себя сразу три иллюзии. Несколько дней я ломала голову, а потом явилась к дядюшке. Принял он меня на удивление быстро.
– Чем порадуете старика, Наталья свет Сергеевна? – спросил он ласково. И в этой ласковости мне послышались раскаты грядущих неприятностей.
– Вот, дядюшка Андрей, – честно глядя ему в глаза, и высыпала перед ним на стол десяток амулетов, заполненных иллюзиями.