Цветок камалейника
Шрифт:
По уже знакомой парням дороге мчалась вереница двуколок, при виде которых на всякий случай залег бы и самый добропорядочный обыватель. Черноспинные, рыжебокие ящерки багайской породы бежали так слаженно, что под них можно было запевать, а серо-стальные повозки на массивных колесах даже издалека резко отличались от прогулочных и почтовых.
Боевая обережь.
— Кто там впереди? — Джай приподнял голову и тут же получил от жреца ладонью по затылку.
— Баба какая-то… — Горец, как охотящийся кот, высунулся из травы ровнехонько по глаза. Двуколки приблизились еще на четверть полета. — Нет,
24
У йеров и боевой обережи общая ящерня, но первые не носят доспехов.
— Архайн. — Тваребожец снова покрылся трупной бледностью. Джаю тоже стало не по себе.
— Светлый [25] его побери! Это же самый паскудный йер в Орите, а то и всем Царствии!
— Я заметил, — замогильно подтвердил жрец. — Он мой владелец.
Парни, не сговариваясь, отодвинулись от жреца в противоположные стороны.
— Так это он послал тебя убить нас в храме?!
— Да.
— А потом воскресил?
— Да.
Джай сглотнул резко прогоркшую слюну:
25
К Темному-то он и сам с радостью пойдет.
— Так ты и сейчас…
— Нет, — отрезал жрец. — Я же сказал: он мой владелец, а не господин. Госпожа у меня только одна.
— Еще позавчера ты считал по-другому. — ЭрТар зябко передернул плечами, вспомнив вихрящуюся тень, чуть было не оставившую его без верхней половины тела (или нижней — это уж как посмотреть).
— Тогда мне было все равно.
— Но нам-то нет! — Джай подумал, что в качестве моруна жрец нравился ему и то больше.
— Я вас с собой не звал, — огрызнулся седой. Двуколки скрылись за очередным холмом, и мужчина, тряхнув головой, оторвал взгляд от дороги. Шум колес еще не утих, так что вставать беглецы не торопились.
— Ему-то чего здесь надо? — шепотом, как будто йер мог его услышать, поинтересовался ЭрТар. — Неужели за нами охотится? Или за тобой, э?
— Нет. Мы для него слишком мелкая добыча. — Жрец скользнул взглядом вдоль дороги, и проступившее на его лице изумление затмило все прочие эмоции. — Дхэры должны были отправить Ар… (имя «владельца» далось седому с запинкой) Архайна на Ее поиски.
— Так, может, и отправили?
— Он едет не в ту сторону.
— Ты уверен?
Тваребожец не ответил.
ЭрТар, еще немножко выждав, сел и начал придирчиво отряхивать новую рубаху.
— Ну нас-то йеры вчера быстро отыскали. Интересно как? У Иггра, хе, спросили?
— Я рассказал Архайну, как вы выглядите, — невозмутимо сообщил жрец. — А белобрысых обережников в Орите не так уж много.
— Зачем ты это сделал?! — аж застонал от такой подлости горец.
— Он спросил.
— И ты так просто взял
— Он умеет спрашивать. А у меня не было причин защищать храмовых воров.
— Но мы же не воры!!! Мы… мы… — ЭрТар беспомощно оглянулся на Джая, но тот лишь развел руками. Действительно, почему жрец должен навлекать на себя гнев йера из-за двух незнакомцев, которые вдобавок его убили?! — Выходит, ты уже давно этому Архайну служишь? И как же он вознаграждает тебя за усердие?
Тваребожец встал, игнорируя разъяренного горца, и вгляделся в даль, окончательно убеждаясь, что двуколки не вернутся.
— Я умираю.
— А если не справляешься?
— Я умираю не сразу, — так буднично ответил жрец, что Джая мороз продрал по коже. Замолчал и ЭрТар.
Выбранная тваребожцем дорога только для тварей и годилась: узкая, прерывистая тропка, по которой от силы раз в день проезжала селищанская телега с сеном или дровами. А вскоре пришлось сойти и с нее.
— Ты знаешь, куда он нас ведет? — шепотом поинтересовался обережник у ЭрТара.
Горец отрицательно мотнул косой.
— Я по эту сторону Ориты никогда не бывал. И отсюда вроде бы уже до границы рукой подать.
— Ну не рукой — сутки езды, и то если по прямой. Но, кажется, он немного к северу забирает. — Джай обнаружил, что до сих пор сжимает в одной руке хлеб с луком, а во второй кусок курицы. Сыр куда-то исчез, и парень не сразу, по навязчивому вкусу во рту, догадался, что нервно сжевал его во время лежки.
Обережник подумал и догнал жреца.
— Эй, ты! Есть хочешь?
Раздражение в глазах обернувшегося к парню тваребожца сменилось легкой растерянностью.
— Не знаю, — признался он, приостанавливаясь. — Наверное.
Обережник безнадежно покачал головой и изменил вопрос:
— Когда ты в последний раз ел?
Тот честно попытался вспомнить.
— Давно… а какой сейчас год?
— Триста одиннадцатый от Воцарения Двуединого.
Мужчина беззвучно пошевелил губами, одновременно сгибая и разгибая пальцы.
— Двадцать шесть лет назад.
— Ты хотел сказать — часов? — после неловкой паузы уточнил поравнявшийся с ними ЭрТар.
Жрец молчал, продолжая так таращиться на ладони, словно там выросло по семерику лишних пальцев.
— Я слышал, что человек может прожить без пищи не больше месяца, — как бы между прочим заметил обережник. С одеждой эта уловка сработала, вдруг здравый смысл снова на минутку проснется?
— Мне столько и не надо.
Парень понял, что с этим ненормальным быстрее сам рехнется.
— В любом случае ты должен был успеть проголодаться, — заключил он, чуть ли не насильно всовывая ему в руки хлеб и мясо — жрец не то чтобы отказывался, скорее не мог понять, чего от него хотят.
Мужчина неуверенно откусил кусочек хлеба, тщательно прожевал и судорожно, как что-то невкусное, но полезное, проглотил. Так же осторожно попробовал курицу.
— Что, не нравится? — досадливо поинтересовался Джай. Сыр бурчал в животе от одиночества.
— Нравится, — подумав, решил тваребожец и, снова ускорив шаг, с проснувшейся жадностью вгрызся в кусок. Куриные ребрышки хрустели на зубах, как каленые горошины. Тишш косился на жреца с нескрываемым неодобрением.