Цветок камалейника
Шрифт:
— Все, — обратился жрец к парням, — можете ее отпускать. Она уже не годится в Иггровы Невесты.
— Я вам не верю! — взвизгнула побледневшая от страха и злости девица. — Вы полоумные тваребожцы, богохульники и лжецы!
— Это неважно. Зато и йерам она теперь не верит. — Брент подчеркнуто игнорировал украденную. — Смысл пышных церемоний выбора и бракосочетания — заставить жертву добровольно, более того, с радостью возлечь на «супружеское ложе». Для дхэров, питающихся жизненной силой, это невероятно лакомый кусочек. А перепуганных,
— Почему же они не пьют силу прямо из Потока? — удивился Джай.
— Там она в ином виде. Ты ведь тоже предпочитаешь жареного барашка, а не траву, на которой он вырос.
ЭрТар распутал узел, хозяйственно смотал веревку и вернулся на свое место. Вся компания, включая Тишша, с интересом уставилась на освобожденную скандалистку.
Та потопталась на месте с видом вытряхнутой из мешка гадюки: не то искусать всех как следует, не то плюнуть на оскорбленное достоинство и поскорее уползти в болото.
— Кыш’, кыш’! — помахал на нее грушевым огрызком горец. — Чэго стал?
Девушка зябко обхватила руками полуголые, с лямочками ночнушки, плечи и ненавидяще зыркнула на Брента сквозь рваную шаль волос, почему-то сочтя его главным виновником своих бед.
— Ага, а вдруг вы мне в спину выстрелите?! — нашла она новый повод придраться к «злодеям».
— Ну жди тогда, пока мы уйдем, — разрешил жрец. — Все, парни, собираемся. Нам вон туда.
— Приграничье… — разочарованно простонал Джай. Что ж, к этому шло (и шли) еще вчера, но вдруг бы Привратница одумалась?!
— Хочешь остаться с ней?
— Да я лучше вплавь через Границу! — возмутился обережник. — Слушай, а она не наведет Архайна на наш след?!
— Не волнуйся. Дороги сюда она не видела, а когда отойдет на четверть выстрела, тут же забудет и это место, и куда мы пошли. — Брент пристально глянул на монашку, закрепляя приказ силой Потока.
— Размечтались! — неуверенно вякнула девица.
— Можэм для вэрнаст’ глаз выкалат’! — с готовностью предложил ЭрТар, блеснув кинжалом.
Жрец, воспользовавшись замешательством монашки, поймал ее за плечо и развернул лицом к лугу.
— Видишь, там мужик корову пасет? Вот и чеши к нему со всех ног, вопи, что тебя похитили, изнасиловали, убили, не знаю уж еще чего Иггровы Невесты в таких случаях кричат.
Девица сощурилась на черную точку мужика с рыжим пятнышком коровы и злобно шмыгнула носом.
— Он далеко.
— Еще провожать тебя прикажешь?! — возмутился Джай.
— Могли бы и проводить. И извиниться.
— Пэрэд тот бэдный мужик? — уточнил ЭрТар.
— Передо мной!!!
— Слюшай, глюпый баб, не сэрды злой нас, а то точна насилуй и убивай!
У девицы чуток поубавилось спеси, но не упрямства.
— Вы же тваребожцы!
— Ну и что?
— Женщины вас не интересуют!
— Это кто тэбэ сказат’?!
— Йеры!
— Завыдуют, сабаки!
— Убить-то
— А правда, как у вас в ордене с этим? — заинтересовался Джай.
— Никак.
— Что, совсем? — ужаснулся горец.
— В смысле, никаких ограничений. Если сам не пожелаешь.
— И что, находятся такие дураки?!
— Представь себе, находятся, — уязвленно проворчал Брент. — Некоторые «шипы», «корни», и почти все «цветы». Из последних Привратница обычно выбирает себе мужа, и пока этого не произошло, часть жрецов считают себя ее женихами и хранят ей верность.
— А вот Иггр не гнушается потертым товаром. — ЭрТар насмешливо глянул на девушку, тут же запальчиво огрызнувшуюся:
— Золотой бусине и поцарапанной рады, а за новехонькой медной даже нагибаться не станут!
— Тебя не спросили! — рыкнул вконец обозленный жрец. — А ну пошла отсюда!
Шуганутая плетью девица отскочила на несколько шагов. Гнев был ей очень к лицу: из тощей монастырской крысы она разом превратилась в гибкую дикую кошку, черногривую и медноглазую.
— Ах так?! — прошипела она. — Ну погодите, вы меня еще вспомните!
— Ты забыть-то сначала дай, — отбрил Брент, поворачиваясь к ней спиной.
Будь мыслестрел у самой монашки, она бы точно из него пальнула.
«…законов мирских не блюл, молитв в положенное время не читал, а в селище Горшечная Полянка самым бессовестным образом овладел девицей…»
— И ни с кем оной не поделился, — ехидно добавили из-за плеча.
Усач вздрогнул, посадил кляксу и выронил перо. Машинально потянулся поднять, а в следующее мгновение исписанный до середины лист уже выскользнул из его пальцев в более цепкие.
— Та-а-ак, что тут еще интересного? — Архайн с любопытством ознакомился с писулькой с самого начала, зачитывая избранные перлы вслух: — «В место отхожее вошел и не вышел, а будто провалился куда-то, от следствия улизнув»… «а монаху, саном облеченному и ничего худого не творившему, без дознания дал в глаз, да так, что тот к стене отлетел и диптихом Иггровым сверху накрылся»… «за преступниками беглыми по горячим следам гнаться не пожелал, два часа времени бесценного на сон потратив и остальных к тому принудив»…
Прочие обережники покатывались со смеху. Принудив, как же! Да они с ног падали, этот доносчик потом еще и громче всех храпел. Покуда йер монаха, дважды Темным пришибленного — сейчас и в детстве, — отрезвлял, покуда все у него выпытывал, тваребожцы с девкой уже на семь выстрелов удрать успели, следы попрятав.
— Чего гогочете, гуси недощипанные?! Меня сами Глашатаи за розыском надзирать поставили! — набрался наглости усач. — Скажете, неправду написал?!
Архайн перевел взгляд с листа на автора, и смех мигом утих.