Цветок камнеломки

Шуваев Александр

Михаил со товарищи смотрели на него круглыми глазами, крутили пальцами у виска, а потом начали показывать на него пальцами с расстояния в два-три метра, но он все-таки вышел из душа, переодетый в халат и с сеточкой на влажных волосах. Вот только выспаться этой ночью им не удалось. Со двора, оттуда, где располагался их транспорт, раздался истошный вопль, а следом захлопали двери и послышались заполошные крики разбуженных постояльцев и персонала.

"Сольпуга" стояла на прежнем месте с таким видом, будто не имеет к происшедшему ровно никакого касательства. Лицо того, кто валялся рядом, показалось Островитянину смутно знакомым, а минут через пять, стряхнув сон, он вспомнил еще и откуда: молодой человек сопровождал того, кто назвал себя Мухали.

Кажется, - это был Левый, и, судя по всему, чувствовал он себя крайне неважно. Левый лежал на спине с раскинутыми в стороны руками, глаза его были закачены так, что в их раскосых щелях виднелись только белки, кожа имела цвет глины - с известкой, а из груди вырывалось короткое, редкое, всхлипывающее дыхание, больше напоминающее икоту.

Первым к пострадавшему подоспел, понятное дело, Сережа. С обычным своим сонным видом он пощупал пульс на шее Левого, разогнулся и лаконично заметил:

–  Пока жив.

Дежурный администратор, сокрушительно зевая и встряхиваясь, пытался дозвониться до каких-то там здешних центров цивилизации, но телефон молчал, и тогда он взглянул на небо, отыскал яркую, как надутый Марс, алую звезду Люцифера у самого горизонта, на востоке, и нерешительно взялся за "комбат". Сомнения его оправдались в полной мере: в трубке шипело и трещало, как на праздничном фейерверке при дворе Сына Неба, и это могло обозначать многое, но, во всяком случае, - ничего хорошего. Решившись, дежурный отпер калитку и стремглав метнулся к расположенному поодаль табору Дальнобойщиков. По причине того, что гигантские тягачи, разумеется, не могли разместиться в пределах стен, представители этого племени, в отличие от всяких-прочих, любителей и прочих низших существ, ночевали в кабинах, не отлучаясь от груза и поставив свои чудовищные повозки в плотный оборонительный круг. Во время этого короткого, как полет метеора, броска через освещенное пространство перед стенами, - к темнеющим громадам грузовиков, он успел увидеть какие-то темные фигуры у самой границы светового круга, и почувствовал, как по спине его пробежали знобкие мурашки. Собственно говоря, - он ожидал чего-то подобного. Ожидал, - и боялся. К счастью, на его панический стук в толстенное бронированное стекло отозвались почти сразу, и дверца сдвинулась назад. Слава Богу, - белесая поросль на голове, бесцветные глазки, неопределенных очертаний нос и насквозь родное, как мат, не поддающееся подделке:

–  Че те?

Выслушав, шоферюга отчетливо помрачнел, связался со своими, но все-таки вошел в положение. После долгих боев, торгов и дипломатических переговоров Дальнобойщикам все-таки выделили декодеры для связи через Приматор, Черную Звезду, невидимую ни в каких лучах пирамиду, неподвижно висящую в небе чуть восточнее Оренбурга. С тех пор над каждой кабиной, украшенной черным силуэтом быка, появилась направленная кверху "холодная" антенна особой формы, а водители получили надежную связь между собой, - и еще кое с кем. Беда только, что в последнее время развелось слишком много пород кое-кого, так, что не мешало бы и убавить… Дежурный позвонил по двум номерам, а потом, подумав, и еще по одному.

Когда он открыл дверцу, ночь, дотоле почти безлюдная, встретила его воем и свистом двигателей, многоголосым гомоном и - лучами многочисленных фар. Так. Теперь, главное, - не бежать. Идти не быстро, но и не медленно, деловито, с равнодушной мордой, и не глазея лишнего по сторонам. Не ускоряться. Не ускоряться. Господи, - только б не побежать! Темные фигуры в удобных, почти как кресла, седлах могучих мотоциклов, полуразвалившись или опираясь одной ногой на землю, и фигуры на свету, даже и не пытавшиеся прятаться. И еще поспевают те, что просто на лошадках, по старинке, как заведено от века. Поминутно ожидая… ну черт его знает, - чего, удара, ножа, выстрела в беззащитную спину, он, наконец, достиг колитки, подал сигнал коротко взвывшему магнитному запору, распахнул ее, и вздрогнул, услыхав:

–  Эй, почтенный!

Скрыв вздох необыкновенного

облегчения, - повернулся, но уже внутри, уже на своей земле, так, чтобы, повернувшись, опереться плечом к надежному столбу проема. Все обитатели гостиницы были тут, и все оказались за его спиной, затаив дыхание и не говоря ни единого слова. Жизнь в степи, на взгляд постороннего вовсе лишенная порядка, бескорневая, поскольку все места тут на первый взгляд вроде бы одинаковы, и одно ни капельки не хуже другого, на самом деле от хаоса бесконечно далека. Когда приглядишься, то со всей отчетливостью поймешь, что и места здесь все разные, и люди очень, очень неодинаковые. Их надо знать и помнить, кто из них - кто, если не желаешь постоянных, каждодневных, все более серьезных неприятностей. Он и знал. Например того, кто его окликнул и теперь подкатывался к двери, звали товарищ Боорчи, он же Мухали-баатур, председатель колхоза "Имени Абая".

–  Ты караван-сарай держишь?

–  Я - дежурный администратор, - он украдкой облизал губы, - чем могу быть полезен?

–  Племянник к тебе заходил. Давно нету. Волнуюсь шибко.

–  Фамилия как?

–  А-а, зачем фамилия-мамилия? Племянник где, говорю?

–  Фамилия племянника как?

–  Ну, - Джойгурджи фамилия… Пройти дай…

–  Нет такого, - дежурный помотал головой, - не регистрировался. А проходить незачем, мест нету…

–  И для меня нету?

–  И для вас.

–  А для них?
– Мухали ткнул себе через плечо большим пальцем, указывая на темную, тихонько гудящую толпу позади себя.
– Захотят войти, - что делать будешь?

–  Милицию позову.

–  А почем знаешь, что она еще не тут, а? Что будешь делать, если и звать не нада, а? Дай пройти, говорю…

–  Ладно, один можете проходить.

–  Я пройду, а вы и меня как племянника? Какая фамилия? Боорчи? Не было такая фамилия, скажешь. Не-ет, пусть родственники войдут, свидетелями будут.

–  Все?!

–  А ты что, - глазки Мухали весело щурились, - лишний свидетель боишься?

–  Не имею права, - железным голосом проговорил дежурный, - до прибытия представителей власти.

–  Не понимаешь по-хорошему, - с явным сожалением поцокал языком Мухали, - я тебя добром просил, грубый слова совсем не говорил.

С этими словами он вдвинулся в калитку, дыша луком, оттеснил растерявшегося дежурного животом и махнул рукой своим.

Ф-шшш! Тяжелые, как крупнокалиберные снаряды, лоснящиеся, как надкрылья жука, они как будто бы сконденсировались из окружающей тьмы. Из первого автомобиля вышел, поигрывая дубинкой, милиционер в каске. Остальные - не показывались, очевидно, оставаясь в качестве резерва.

–  Разойдитесь, - бубнил он, раздвигая податливую толпу, и на плече его привычно висела "Пихта", на голове белел глухой шлем, а фигура казалась подозрительно громоздкой, - разойдитесь, не мешайте следственным действиям… Что произошло?

–  Начальник, - взял инициативу Мухали, - племянника машиной убили. Ничего дурного не хотел, никого не трогал, мимо проходил, - а его убили.

–  Разберемся, - механически, как граммофон с жестяной трубой, - говорил старшина, продолжая мерно двигаться к месту происшествия, - кто первый обнаружил пострадавшего?

–  Я, - пискнул Михаил, - мы тут ничего не трогали…

–  Ваши документы.

–  Пожалуйста, сейчас схожу.

–  Угу. А владелец - кто?

Подъехавшая малое время спустя "Скорая" установила, что убитый машиной племянник - жив. Да, без сознания, да, не в самом лучшем состоянии, - но жив, и жить будет.

–  Ай, доктор, - поцокал языком Мухали, - нехорошо говоришь. Еще погляди: совсем плохой парнишка, того и гляди помрет

–  Освободите территорию, - мерно, на манер киноробота проговорил милиционер, поворачиваясь к Мухали, сопровождаемом двумя неизвестно - как просочившимися подручными, поскольку, очевидно, до этой фразы как раз пришла Надлежащая Очередь, - разойдитесь, прекратите скапливаться.