Цветок мака

Вонсович Бронислава Антоновна

— Ты думаешь?

Рот Аджиалы округлился, возможно, чтобы обеспечить беспрепятственное проникновение мыслей в голову, если таковые захотят ее посетить. Так и хотелось ответить: «Да, я — думаю, а вот ты, похоже, — нет.» Но злить невестку в мои планы не входило. Пусть влияние ее на Шуграта было очень невелико, но вдруг, если ему со всех сторон начнут говорить одно и то же, он передумает.

— Я уверена. Меня же готовили как мага, а не как жену вождя. Вот забудусь ненамного, и одним вождем у орков станет меньше, а брат получит кровную вражду с семьей Гренета, — пригрозила я.

— Антимагические браслеты помогут, — ехидно

сказала она. — Жена должна быть покорной и любящей. И без всякой магии. Это слова Шуграта.

Я разозлилась окончательно. Лишить магии — это же все равно как забрать у человека одно из чувств, позволяющих познавать мир. Вот неужели кто-нибудь добровольно отказался бы от слуха или зрения? Но лишить магии считают совершенно нормальным. Так уж распорядилась судьба, что брат имел небольшой магический дар, зато, в отличие от меня, у него был шаманский, который Шуграт и развивал. Поэтому для него лишение магии было всего лишь словами, за которыми ничего не стояло. А вот для меня это было потерей целого мира. Я сделала вид, что никакой Аджиалы здесь нет, повернулась к ней спиной и начала опять заниматься непокорной иллюзией. Думала я даже не о том, что делаю, а исключительно о том, чтобы жена брата отсюда ушла вместе со своей радостью. Возможно, именно поэтому у меня наконец получилось. Во всяком случае, запах присутствовал точно. Правда, это был совсем не нежный аромат, присущий этому мелкому кустарничку, цветущему по ночам и выбранному мной в качестве образца для иллюзии, да и ароматом его назвать, пожалуй, было нельзя. Скорее, вонь, совершенно мерзкая, проникающая везде и всюду. Аджиала прикрыла рот своим широким вышитым рукавом, закашлялась и сказала:

— Шуграт прав. Мужу тебя только с антимагическими браслетами отдавать можно.

Но я не обратила на ее слова ни малейшего внимания. Я трогала листочки и ощущала их плотность и упругость. У меня все получилось. А что запах не тот, так сейчас немного откорректируем, и все в порядке будет. После моей поправки жена брата вылетела из комнаты, как будто от этого зависела ее жизнь. Возможно, так оно и было — вонь стала еще более удушливой, вязкой, обволакивающей и противной. Еще несколько поправок так и не принесли желанного результата. К сожалению, долго заниматься мне не дали. В комнату ворвался брат, закашлялся и заорал:

— Немедленно убери!

Заклинание развеялось и унесло с собой не только растение, но и отвратительный запах. Брат осторожно вдохнул, успокоился и продолжил намного более мирно:

— Никакой магии, пока не уедут гости из Гарма.

— Они же еще не приехали даже, — умоляюще сказала я. — А у меня только получаться начало, мне бы разобраться, что не так.

— Мы должны подготовиться к встрече, — отрезал брат. — Я не хочу, чтобы из-за твоей магии разбежались те, кто все это делает. Мое слово здесь закон. Будешь упрямиться — заблокирую магию.

— Шуграт, я дала ей задание, — недовольно сказала мама. — Как она его выполнит, если ты запрещаешь ей пользоваться магией?

— Я уже говорил, — раздраженно выдохнул Шуграт, — не нужна Асиль никакая магия! От нее только вред один! Вот был бы здесь Гренет…

По-видимому, он собирался сказать, что жених от меня отказался бы, но взглянул, на мое заинтересованное лицо и продолжил после небольшой паузы:

— То сразу потребовал бы, чтобы мы на его невесту антимагические браслеты надели. А то провоняла весь

дом со своими занятиями!

— Но ведь сейчас никакого запаха нет, — невозмутимо сказала мама, — он был просто наваждением.

— Никаких занятий магией, — повторил брат. — Не заставляйте меня прибегать к крайним мерам.

— Хорошо, — немного помедлив, ответила мама, — мы подождем отъезда гармцев.

А я ужасно расстроилась. Ведь как раз сейчас я догадалась, что же было не так в моей иллюзии, и хотела проверить. Но, увы, все это откладывалось теперь на срок, известный только Богине.

— И это правильно, — важно сказал Шуграт. — Сестра должна понять, что магия — лишь забава, и ее мужу решать, можно ли этим заниматься.

Он ушел, а мама начала меня расспрашивать о том, чего мне удалось добиться. Она порадовалась моим успехам, но сказала, что рисковать сейчас не надо, а то из-за блокировки магии побег мой может оказаться под угрозой. Последнее время она больше уделяла внимания правилам поведения у людей, но подчеркивала, что целиком полагаться на ее знания не стоит, все же прошло слишком много времени с тех пор, как она была среди себе подобных, да и у простолюдинов могут быть манеры и привычки, ей незнакомые. Женскую одежду мне предстояло покупать самой в первом же человеческом городе, ведь она очень сильно отличалась от той, что была на нас, и мама рассказывала, на что следует обратить внимание. Она приготовила мне деньги и драгоценные камни, которые весили мало, но стоили дорого, и надеялась, что этого мне хватит надолго — главное, не носить это все с собой, а сразу положить в любой гномий банк.

Прибытия гармцев я ожидала даже с большим волнением, чем брат. В чувствах моих перемешивались страх, печаль от расставания с мамой и ожидание чего-то неизведанного столь причудливо, что я даже сама не могла сказать, чего там больше. Мне хотелось новой жизни, но я и боялась ее. До сих пор я никогда одна не была — всегда рядом были те, к кому можно обратиться за советом и помощью. Со страхами я пыталась бороться. Мама права, если ты не берешь на себя свою жизнь, всегда найдется тот, кто будет за тебя решать. Но сейчас оставалось только ждать.

Гармцы приехали под вечер, когда мы уже начали думать, что они появятся только завтра. Осматривались они вокруг с настороженностью, но любопытство тоже было. Наверно, наше поселение казалось им слишком мелким и незначительным по сравнению с собственными, во всяком случае, у того, кто показался мне их вождем, с лица не сходила насмешливая полуулыбка, не особо его красившая. Хотя сам он был довольно привлекательным, но что-то показалось мне в нем странным. Когда я применила магическое зрение, про использование которого брат не говорил ничего, странность только усилилась. Но что это все значило? В голову мне не приходило ничего, что бы помогло ответить на этот вопрос

— У того человека аура какая-то неправильная, — наконец поделилась я своими наблюдениями с мамой.

— А, лиарин сынок, — с какой-то странной интонацией сказала она. — Он не совсем человек, оборотень.

— Оборотень? — восхищенно сказала я. — А в кого он превращается?

— В кошку, — недовольно ответила мама. — В большую, правда, но все же кошку. Постарайся держаться от него подальше, когда будете ехать вместе.

— Почему? — удивилась я.

Кошек я не боялась, даже больших — они были такие славные, пушистые, теплые.