Цветок на ветру
Шрифт:
— Ну, вот и все, — печально сказала она. — Я нашла ответ на один вопрос. Я жила здесь. Теперь остается лишь выяснить, почему я оказалась в Саратове, и я клянусь, что выясню это несмотря ни на что.
— Ох, Каролина, — озабоченно сказал Артем. — Я уже начал жалеть, что мы начали это расследование. Может случиться так, что в конце концов, ты узнаешь такое, о чем бы тебе было лучше даже не догадываться. Ты слышала, что сказал этот Дэвид? Хозяйка квартиры живет в Париже и не собирается возвращаться. Наверное, для этого есть вполне объективная причина. Может, тебе лучше остановиться, чтобы не пожалеть потом?
— Я не буду ни о чем жалеть. Я должна узнать правду, какой бы горькой она не была. Я не могу дольше жить в неведении.
— Тогда
— Может быть, я так и сделаю. Только боюсь, что это будет не скоро. Папашка будет в ярости, когда я вернусь из этой поездки.
— Я уверен, что он простит тебя. Ты же сама говорила, что он тебя очень любит.
Глава 11
Зоя прожила неделю в маминой квартире и окончательно убедилась, что отношения Андрея Васильевича и Дианы Дмитриевны остались прежними. Он относился к ней трогательно и заботливо, и Зоя даже нашла, что мама тоже изменилась в лучшую сторону. Она стала мягче, спокойнее, как и положено женщине, у которой есть любящий мужчина. «Вот ведь как получилось, — размышляла Зоя наблюдая за ними, — несмотря на то, что мой первый брак закончился полным крахом, мама благодаря ему нашла своего единственного мужчину и выглядит вполне счастливой». Зоя вспомнила, как однажды, когда они пришли забирать Катю из сада, Катина подружка назвала их красивой парой. Они и сейчас были красивы, той зрелой, мудрой красотой, которую не портят морщинки на лице и серебрящиеся инеем волосы. Природа оставила их фигуры стройными и лишь чуть-чуть изменила походку на более степенную, которая теперь казалась величавой. После разлук они с мамой понимали друг друга лучше, чем раньше. Возможно из-за того, что горе их общей потери сгладило все шероховатости, и дало им возможность по-новому взглянуть на их отношения и переоценить их. И все же, несмотря на радушный прием, Зоя не собиралась жить с ними. Сначала она собиралась снять другую квартиру и оставить арендатора на Бронной, но отец Жака, Поль, который прилетел из Парижа проконтролировать, как идут дела с открытием магазина, заставил ее вернуться в прежний дом.
— Девочка моя, — сказал он, ласково обнимая ее за плечи, — Я понимаю, сколько у тебя связано плохого с этой квартирой, но прошло десять лет, и в этот раз ты сможешь привыкнуть. Поверь мне, я сам, как ты знаешь, потерял старшего сына. Тебе надо перестать убегать от самой себя и от жизни. Да, так случилось. Но ты должна принять это. К тому же нам важно для раскрутки рекламной кампании, чтобы ты жила в приличном доме. Теперь ты не принадлежишь самой себе, за твоей жизнью будет наблюдать много людей.
— Но я всего лишь модельер?! Зачем все это нужно? Зачем вы хотите показывать мою личную жизнь?
— Ты не только модельер, ты еще и красивая женщина с прекрасной фигурой, поэтому мы собираемся поэксплуатировать твой облик. Твое лицо должно улыбаться со всех обложек модных женских журналов, и место, где ты живешь, должно этому соответствовать.
— Ну неужели это так важно? Почему я не могу создавать красивую одежду, сидя в пятиэтажке? — возмущалась Зоя.
— Дело здесь в том, что мы собираемся представить тебя, как единственную женщину на московском олимпе моды, которая вернулась из Парижа, где была очень популярна, лишь для того, чтобы привезти французскую моду в столицу. Это тебе предстоит переделать все стандарты, чтобы москвички мечтали выглядеть так, как ты и одеваться лишь в твоем салоне.
— Может, проще нанять манекенщиц, чтобы они представляли мою одежду?
— Это тоже будет. Твоя последняя коллекция великолепна, и я уже подал заявку на твое участие в конкурсе, который будет происходить в Москве. Мы используем все возможное. Твоя задача только улыбаться и говорить в камеру, что в Европе сейчас никто не одевается так безобразно, как в столице.
— Но Поль, это же неправда. Многие наши женщины выглядят превосходно.
— Перестань.
— Да, все это так, — вздохнула Зоя. — Но нам же не переделать мир.
— Переделаем, девочка, — Поль похлопал Зою по плечу. — Но ты должна слушаться. Ты сама и не заметишь, как станешь законодательницей моды. У вас здесь благодатный рынок для этого, и ты была совершенно права, что вернулась. Ваша перестройка предоставила многим великолепные возможности.
— Зато некоторых опустила до самого дна и таких большинство. Я, например, после перестройки была вынуждена пойти продавщицей в магазин и это с высшим образованием, на получение, которого ушло больше пяти лет.
— Но ты молодец. Нашла себя. Я убежден в том, что талантливые люди с сильной волей никогда не пропадут. Так что, девочка, вперед на штурм олимпа моды. Кстати, ты знаешь, у меня к тебе будет еще одна просьба. — Поль опустил глаза, словно ему было неудобно говорить. — Ты знаешь, Жак собирается жениться на дочери наших хороших знакомых.
— Да, знаю, — Зоя выдержала его взгляд.
— Пожалуйста, держись теперь от него подальше. Я знаю, что он очень любил тебя и знаю также, что ты его не любила.
Зоя сделал протестующее движение, но Поль продолжил:
— Если бы ты его любила, ты бы вышла за него. Но раз уж ты отказалась по совершенно неизвестным мне причинам, постарайся больше не попадаться ему на глаза. Обращайся по всем вопросам ко мне. Он очень хотел прилететь вместо меня в Москву, но я его не отпустил. Ему давно пора устроить свою личную жизнь, а с тобой рядом он совершенно теряет голову, и я не хочу однажды услышать, что он не женился, потому что не может тебя забыть. Знаешь, как говорят, с глаз долой — из сердца вон. Ты не обижаешься на меня?
— Нет. Но как же магазин? — Зоя вспомнила подписанный контракт, по которому она должна поставлять туда свои новые коллекции раз в сезон.
— Я уже отстранил его от управления магазином. — Поль хитро сощурился. — Правда, он пока еще этого не понял. Там будет другой управляющий, с ним ты и будешь иметь дело. Надеюсь, ты правильно меня поняла.
— Да, — Зоя опустила глаза, чтобы скрыть раздражение. Жаку уже сорок лет, а его отец по-прежнему вмешивается в его жизнь. Когда она жила в Париже, ее утомляли все их совместные обязательные праздники с семьей Жака. Они не могли ни остаться дома, ни пойти к знакомым. Иногда у Зои получалось уклониться от этого, и тогда она могла пойти погулять по Парижу. Она знала, что в семье Жака ее считали не очень-то хорошей партией для их единственного и любимого Жака, и в этом она была полностью с ними согласна. Тогда почему же она так разозлилась на этого пожилого, но все равно подтянутого и элегантного мужчину, одним из помыслов которого было, наконец, подержать внука на своих руках? Ведь ему уже шестьдесят, Жак был младшим сыном, родившимся уже после смерти своего брата, и от этого еще более долгожданным. Его матери было почти сорок. Больше, чем сейчас Зое. Только вот она и не помышляет больше о детях. Она как-то состарилась душой, и нечего ей уже отдавать ни мужу, ни ребенку. Работа, это единственное, в чем она еще видит смысл своей никчемной не сложившейся жизни. Злость прошла, и ей вдруг захотелось плакать. Она даже забыла про Поля, с интересом наблюдавшим за изменившемся Зоиным лицом. Он подумал, что наверно Зоя все-таки была привязана к Жаку. Иначе бы не расстроилась из-за того, что они больше не будут встречаться. Знал бы он, как были далеки мысли Зои в этот момент. Она снова думала о Кате. Увидятся ли они когда-нибудь, или она только узнает, что ее дочка погибла в результате несчастного случая, или так и доживет свою жизнь в неведении, куда пропала ее девочка?