Цветок папоротника
Шрифт:
– Куда это она, мать? Так глянула на меня…
– В монастырь… Лёнечка, в монастырь…
– В монастырь?! Что же ты молчала? А я думал, на реку пошла, выплакаться в одиночестве… Я догоню её…
– Не надо, умоляю! Пусть идёт…
– Что ты несёшь? Куда она пойдёт? Ты понимаешь, что говоришь?
– Понимаю… она сказала, что если силой удержим, жизни себя лишит… я видела её глаза, она правду может… пусть идёт, глядишь, время пройдёт, успокоится всё, да вернётся. Подумает там хорошенько. Может, это ей сейчас и нужно. Себя
Отец устало опустился на табурет рядом с женой.
– Странный вы народ, бабы… Не пойму я вас. Сколько живу, а понимаю с трудом. – Он обнял жену. – Не переживай, мать, уладится всё.
– Она весточку обещала дать… как на место придёт… даже куда идёт, не сказала… я к Клаве схожу, негоже так.
– Сходи, утешь её, сына единственного потеряла.
Женщина поднялась со стула, накинула на голову платок.
– Пойду.
– А где она теперь-то, дом же сгорел?
– У Надежды, думаю, дружили они раньше… а теперь горе общее… зайду.
– Ну, иди, мать, иди…
У Надежды двери открыты, кто-то тихо перемещается по дому.
– Кто там?
– Я это, Надя, я…
– Люба, ты что ли?
– Я…
– Заходи… Клава придёт сейчас… где же Уля?
Люба прошла в дом, там гроб стоял закрытый, чёрный. Женщина отшатнулась, перекрестилась.
– Косточки там, всё, что нашли… – Надежда тоже осенила себя крестом.
Дверь скрипнула жалобно, и вошла Клавдия, мать Гриши.
– Здравствуй, Люба. Поверить не могу, как случилось-то такое? – Прижала платок к глазам. – Знаю, не виню никого, выпивать стал, с работы ушёл… Господи! Вот ведь судьбинушка злая! А Уля-то где? Неужто даже попрощаться не захотела?
Люба заплакала.
– И у нас горе, ушла наша Улечка, в монастырь ушла… жить, говорит, не хочу… свет не мил…
– Да что ты! Так вот и ушла? – Надежда обняла её за плечи.
– Так и ушла. Ничего сделать не смогли. Силой удерживать станете, говорит, убью себя. Видно, крепко она Гришу твоего, Клава, любила… не судите её, и зла не держи.
– Видно крепко… да только нет теперь сыночка моего… – Клавдия зарыдала в голос.
Женщины поголосили ещё немного, потом успокоились, выпили по рюмке самогона.
– И где ты теперь жить будешь, Клава? – Люба хрустнула огурцом.
– Обратно вернусь, к сестре. Что мне здесь делать? А участок продам… по дешёвке…
– И правильно. – Люба погладила Клавдию по руке. – Бог тебе в помощь. Пойду…
– Иди, Любаша, иди…
Люба поднялась, стараясь не смотреть на гроб, внушающий ей смутный страх. Её вдруг осенила простая мысль, что дочка её жива, и за одно это Бога нужно благодарить. А что до того, что она в Боге решила утешение искать… её право.
К дому она подошла уже совсем успокоенной.
Ульяна
Ульяна вышла на шоссе, подняла руку. Большая фура остановилась, жалобно пискнув тормозами. Ульяна взобралась на подножку, водитель открыл ей дверь.
– Не подбросите?
– Куда тебе?
– Да тут, недалеко…
– Ну, садись, вместе веселее.
Ульяна уселась на широкое сиденье, уложила сумку на колени. Водитель оказался молодым парнем, чуть старше её. Ульяна метнула в его сторону взгляд – чем-то на Гришу похож. Или кажется ей уже?
– Как зовут тебя, сестрёнка?
– Ульяной.
– Странное имечко.
– Ничего странного. Русское, старинное.
– Красиво. А я Сергей. Так куда путь держишь, красавица?
– Монастырь тут на реке недалеко, знаешь?
– Знаю, но зачем тебе туда? В монастырь?
– Дело у меня там есть… – Ульяна отвечала уклончиво. Врать особенно не хотелось, да и не придумывалось ничего с ходу.
Парень понимающе кивнул.
– Приболел кто, помолиться хочешь иконе чудотворной? Ходят туда люди, слышал.
– Да, что-то вроде этого. Беда у меня… А ты меня прямо туда отвезти можешь?
– Почти. Там деревня недалеко, до неё могу довезти, а дальше мне в другую сторону, извини. Но там совсем близко, подбросят.
– Спасибо тебе.
– Только заночевать в пути придётся, в ночь не поеду.
– Как скажешь.
– Слушай, Ульяна, может, перекусим где? Проголодался я…
– Давай.
Парень остановил машину возле придорожного кафе, и они вышли. Он взял парочку шашлыков и кофе.
– Ешь.
– Деньги возьми, у меня есть. – Ульяна порылась в сумке и протянула парню смятую сотку.
– Да ладно, сестрёнка, чай, не обеднею… Сама говоришь, горе…
Молча поели, сели в машину, которая легко тронулась с места и понеслась по шоссе. Сергей включил музыку, и Ульяна задумалась, уплыла мыслями далеко-далеко… Сколько случилось всего, иному и на всю жизнь хватит…
Стемнело, Сергей включил фары, и теперь Ульяна видела впереди только жёлтые дорожки света. Как путь в новую жизнь… Вдруг машина резко остановилась и Ульяна очнулась.
– Всё, милая, приехали… Ночевать здесь будем.