Цветок пустыни
Шрифт:
– Я же сказал: не искушай меня! – пробормотал он, тяжело дыша. – Уходи и забудь, что мы когда-то с тобой встречались!
– Ты ведь знаешь… Я не могу… это невозможно, – прошептала Вита.
Она глубоко вздохнула и добавила чуть слышно:
– Я бы хотела… остаться с тобой. Я люблю тебя. И не смогу без тебя жить!
– Ты такая юная, – медленно произнес шейх, словно разговаривая сам с собой. – И ты забудешь… О, конечно, ты все скоро забудешь!
– Я никогда не думала, что любовь… зависит от возраста, – сказала Вита. –
Он покачал головой, с болью глядя на девушку.
– Ты ошибаешься. К сожалению, это не так.
– Но почему нет?
– Потому что я бродяга, человек без положения, без корней, которому нечего предложить тебе, кроме самого себя, а этого недостаточно ни для тебя, ни для меня.
– Но пустыня так велика. Неужели здесь не найдется места для нас двоих?
– Но я не бедуин!
Он увидел изумление, отразившееся в глазах девушки, и закончил со странной, непонятной ей горечью:
– Если хочешь знать правду, то вот она: я испанец!
– Испанец? – растерянно повторила девушка, не в силах сдержать странной дрожи.
Этот разговор все больше начинал казаться ей каким-то нереальным, словно она спала и видела кошмарный сон. Слишком много признаний обрушилось на нее за такое короткое время.
– Что ж, пожалуй, настало время рассказать тебе все, – сказал он устало. – Только держись от меня подальше. Я просто не отвечаю за себя, когда ты так близко.
Он произнес это таким жестким тоном, что Вита даже не сделала попытки придвинуться к нему, когда он вновь опустился на диван.
– Я жил в Испании до девятнадцати лет, – начал он, опустив глаза на сложенные на коленях руки. – Затем отец отправил меня в Париж, в Сорбонну, чтобы я завершил свое образование. Там я встретился с Отманом эль-Хассейном, старшим сыном шейха этого племени. Он стал мне самым преданным и верным другом.
Шейх помолчал, словно вспоминая, как много значила для него эта дружба, затем продолжил рассказ:
– Мы с ним все делили на двоих, все беды и радости, и когда одному приходилось трудно, другой обязательно приходил на помощь. Вместе мы пережили с ним не одно опасное приключение, а однажды он спас мне жизнь, но это уже совсем другая история… – Шейх вновь задумался. – Мы были с ним похожи, как братья, и не только внешне. Он заразил меня рассказами о своей родине, о бедуинах, о пустыне, о лошадях…
– Я могу… это понять, – тихо произнесла Вита, заметив, что он снова замолчал. Ей нетрудно было вспомнить, как действовали на нее рассказы о пустыне и странной, волнующей жизни бедуинов.
– Я это знаю. – Он поднял на нее глаза и посмотрел долгим взглядом, от которого у нее закружилась голова. Затем он вновь отвернулся.
– В последний год, который я должен был провести в Сорбонне, мне тогда как раз исполнился двадцать один
– Илейн! – невольно вырвалось у Виты, и она тут же пожалела о своей несдержанности.
Шейх в изумлении посмотрел на нее.
– Откуда вы узнали ее имя?
– Вы сами так назвали меня… однажды, – покраснев, тихо ответила Вита.
– У нее были такие же волосы, как у вас, – произнес шейх. – Вот почему с тех пор все светловолосые англичанки вызывают у меня… – Он замолчал, оборвав себя на полуслове, но по тому, как плотно сжались его челюсти и сверкнули глаза, Вита поняла, что именно он хотел сказать.
– Как вышло, что она смогла причинить вам такую боль?
– Она обещала выйти за меня замуж, – ответил он, отводя глаза. – Я вернулся в Испанию просить благословения отца. Он отказал мне, мы поссорились… сильно поссорились. Он заявил мне, что Илейн, а она была актрисой, нужны только мои деньги, но не я. Я возразил, что все равно женюсь на ней. Но отец сказал, что если я решил это серьезно, то я ему больше не сын и с этого момента могу рассчитывать только на себя. Мы разругались, и я ушел, хлопнув дверью. Я был уверен в любви Илейн.
– Она… сама говорила вам об этом? – спросила Вита.
Ее вдруг больно кольнула мысль, что шейх и эта англичанка по-настоящему любили друг друга.
– И довольно ясно подтверждала свои слова, – криво усмехнулся шейх. – Но вскоре, к своему стыду, обнаружил, что я такой же глупец, как и все остальные молодые ослы, которые верят женским клятвам.
Он невольно взглянул на Виту при этих словах и, заметив боль, отразившуюся в ее глазах, поспешно сказал:
– К тебе это не относится, сокровище мое, я говорю о других женщинах. Обо всех тех женщинах, которых я успел узнать за свою жизнь.
Вита коротко вздохнула, затем попросила:
– Расскажи мне… об Илейн. Чем это закончилось?
– Я вернулся в Париж, – продолжал шейх, – уверенный, что, несмотря на то, что мой отец оставил меня без гроша в кармане, это никак не отразится на чувствах моей Илейн ко мне. Я решил, что найду работу, любую работу, и мы сможем пожениться и быть всегда вместе… Наивный дурак, глупец!
Он замолчал, и через некоторое время, видя, что шейх не собирается продолжать, Вита спросила:
– И что случилось дальше?
– Дальше? – Он горько усмехнулся. – Она просто посмеялась надо мной. Отец был прав. Ее не интересовал нищий, молодой, без памяти влюбленный в нее болван. Ей был нужен только богатый жених.
– Как это бессердечно! – возмущенно воскликнула Вита и, едва не забыв запрет, уже хотела было взять его за руку, но вовремя остановилась, заметив выражение его глаз. – И что вы сделали тогда?
– Поскольку я был совершенно раздавлен случившимся, Отман уговорил меня ехать с ним и пожить вместе с его племенем.