Цветок Востока

За окном уже мелькает пригород. Мы едем молча. Джан курит и бросает на меня недовольные взгляды. Не вижу этого, но чувствую. Каждый ранит меня. Мне хочется стереть их со своей кожи. И от дыма этого тошнит!

Веду рукой по шее. Длинные серьги скользят по моим пальцам. Золото с сапфирами. Свадебный подарок отца – серьги и ожерелье. Мне хочется скорее снять удушающие драгоценности. Устала…

– А мне говорили, что восточные женщины покорные.

Молчу,

закусывая от обиды губу. Специально говорит со мной на русском. Знает, что он тяжело даётся мне!

– А ты, Жасмин, позоришь своего мужа!

– Я позорю?! – не выдерживаю, поворачиваясь к нему.

– Говори на русском. Ты в России. Мать же у тебя русская!

Русская! Да только не видела я её ни разу.

– Ты забыл… что значит… как это… – стараюсь я сформулировать. – Честь! Люди эти… при жене твоя… гадко говорят, шутки… ты смеёшься!

– Это потенциальные инвесторы. Инвесторы – это бабки! Могла бы и потерпеть!

– Ты не восточный мужчина! Семья – восточный. Имя – восточный! Лицо – восточный! А… как это… нутро! Нутро у тебя не восточный.

– Натура! – поправляет с раздражением. – Натура. «Как это»!! – пренебрежительно закатывает глаза.

– Кто жену… садить за стол с… такими людями??

– Людьми!! Не можешь говорить правильно – молчи! Как положено женщине. В твоей… кёй тебя не учили?

– Кёй?! Я – Асил метреси! – выпрямляю спину. – Моя семья из Кайсери, я жила… в… как?… Дворец?… Я училась! Университет! Ты моего отца просил сильно, чтобы я за тобой пошла!

– За тебя! – поправляет снова.

Исправляет только когда хочет унизить. Лучше бы больше говорил со мной. Может быть, и исправлять не приходилось бы.

– Говорить – любишь! Баба, амса за тебя говорить… просить! Севджили люди!

– Зря просили. Вас, восточных женщин, за что любят в России? За внешность роскошную и характер покладистый. А мне бракованная попалась.

Резко тормозит у дома. Вскрикиваю, хватаясь за ручку над окном, чтобы не влететь в лобовое стекло. Локоть больно бьётся о дверь.

– Ты мне обещал, что я буду учиться! – снова перехожу на родной язык. – Отцу моему обещал!

– Выучи русский для начала.

– Как мне его выучить? Найми репетитора! Дай компьютер с самоучителем!

– У меня сейчас не очень хорошо идет бизнес, и ты в курсе. Всё равно не смогу платить за твоё обучение. Ты даже не представляешь, какой выкуп мы твоему отцу за тебя отдали! Четыре миллиона!

– Женщине не надо про деньги думать, зачем ты мне это говоришь? Зачем брал, если не можешь сдержать обещаний?! Семью достойно содержать?

Вылетает из машины, хлопая дверцей.

А что я такого сказала? Отец так братьям всегда говорил.

Выхожу следом.

Не удосужится же открыть!

А братья всегда открывали мне, руку подавали, – вспоминаю

я с тоской. Мама Наргиза предупреждала, что в разных семьях по-разному относятся к женщине. Надо привыкать, как уж есть.

Ветер пронизывает насквозь моё тонкое платье, обжигая открытые плечи.

Пальто в машине на заднем сиденье. Дёргаю за ручку, чтобы достать. Закрыто.

Смотрит на меня зло. Специально не открывает. Обнимаю себя руками за плечи. И внутри меня тоже начинает кипеть от обиды!

– Ты договоришься, возьму вторую жену!

– Ты одну обеспечь, мужчина!

– Вот завтра и приведу!

– Русскую бери!! Хоть язык выучу.

– Дура… Что – даже не ревнуешь?

– Зачем ревновать? Не по любви за тебя шла. Из уважения к отцу. Хоть от рук твоих отдохну!

– Рук моих?! Да за меня любая бы пошла. Любая!! Рыба холодная… – с ненавистью. – Даже глаза у тебя прозрачные как лёд! Чтоб ты околела!

– Может, это ты огонь разжигать не умеешь? – меня передёргивает от воспоминания этих его животных движений в моё тело.

А жена Амира говорила, что это приятно должно быть девочке, но не все мужчины умеют… И с моего языка срывается: – Поговори с братьями, пусть тебе подскажут, научат, как жену любить.

Он опять говорит на русском что-то гневное, грязное. Не понимаю, но чувствую отвращение к каждому слову.

– На нашем языке говори. Это язык твоих предков!

– Я высеку тебя! – переходит он на турецкий.

– Здесь же Россия! Нельзя бить, ты говорил. Отец никогда меня не бил! Отец тебе говорил – другую бери! У меня двенадцать покладистых сестёр. Зачем брал с норовом?! Отец предупреждал, что со мной нельзя строго!

– «Отец, отец»! Нет тут твоего отца! Только я есть! Не воспитал тебя отец как положено, так я воспитаю.

Неожиданно мои губы взрываются от боли! Вскрикнув, отлетаю спиной на кирпичную стену дома. Лицо немеет, голова кружится…

Никогда меня не били, ни отец, ни матери мои. И с сёстрами мы не дрались. И я замираю растерянно.

У меня шесть старших любимых братьев. И мне хочется пожаловаться сейчас каждому! Но никто не может ведь заступиться, как раньше. Муж…

– Так вас на Востоке мужья учат?

Делает шаг ко мне, и в моих глазах темнеет от страха, я прячу лицо в ладонях.

На моих ладонях мокро. Отодвигаю, с удивлением разглядывая красные разводы.

Отбрасывает мои руки, сжимая пальцами за подбородок.

– С норовом?! Так я обуздаю. На колени встанешь – открою дверь. Нет – останешься здесь.

Разворачивается и уходит, хлопая входной дверью.

От холода мои зубы начинают стучать. Делаю шаг к машине и слышу, как пиликает сигнализация, блокируя двери.

Разворачиваюсь. Наблюдает за мной из окна, зло оскалившись.