Цветок яблони

Пехов Алексей Юрьевич

— Возможно, я на пути из этой двери, и Вир решил меня не беспокоить. — Бланка немного встревожилась оттого, что парень оставил её столь внезапно. И задумалась над этим.

В саду вновь растеклось молчание. Говорило лишь пламя на единственном факеле, воткнутом в скобу колонны, уже почти догоревшем.

— О чем ты мечтаешь, госпожа?

Необычный вопрос. Бланка чуть склонила голову, услышав его, и Ради замешкался, стараясь ненароком не коснуться ее.

— Какая мечта тебя интересует? Маленькая? Большая? Сиюминутная? А может быть,

та, которую я несу в своем сердце с самого детства? Бесконечно долгая? Реальная мечта, способная осуществиться, или которая никогда не сбудется, как бы я к ней ни стремилась? Мечта женщины или мечта богини?

— Просто мечта. — Дэво ничуть ни смутился её насмешливой иронии.

— Хочу знать, куда ты ведешь меня. Или... хочу знать, почему согласилась пойти с тобой? Стоит подумать о правильной формулировке.

— Это не мечта, о Милосердная. У мечты иное сердце. О чем ты мечтаешь, госпожа? Прямо в эту минуту?

— Хочу увидеть звезды. — Это первое, что пришло ей на ум, и Бланка вдруг поняла, что сказала правду. Да. Действительно хочет. Она уже несколько лет не видела ночное небо.

— Мечта достойная Мири. Я восхищен красотой твоих помыслов.

Ее не тронуло его восхищение.

— Ты ведь неслучайно задал мне такой вопрос?

— Ты прозорлива, как и говорит Медная книга.

— Скажи, Ради. В Храме считают, если будут льстить Мири по поводу и без, та одарит вас своей любовью? — На этот раз она не стала скрывать раздражение. — Я уж точно не одобрю мед, что льется на каждый мой чих. Так в чем причина твоего вопроса о мечтах?

— Тебя терзает тревога, о Милосердная. Я хотел отвлечь.

Госпожа Эрбет изогнула бровь. Она была удивлена. Сильно. Мало кто мог понять и заметить, что её что-то беспокоит или волнует. Братья могли. Даже — Кельг. Они слишком хорошо её знали. А вот остальные — нет. Не замечали, как чуть поджимаются губы или приподнимается подбородок.

— Почти получилось. А что насчет звезд, Ради? Сейчас они есть?

— Нет, госпожа. Все небо в странных облаках. Это длится уже почти неделю. Ни одной звезды.

— Жаль. Впрочем, я все равно не могу видеть так далеко.

— Ты видишь гораздо дальше. Через века.

— Опять никчемный мед.

— Прости меня за мою слабость. Я до сих пор не могу заставить себя говорить с тобой так, как ты этого хочешь. Как с обычным человеком. Итак?..

Вопрос был адресован дэво, вошедшим в сад.

— Да. Это случилось, — быстро ответил Ремс, самый молодой из троицы. — Я выследил их. Надо торопиться.

Ради перевел вопросительный взгляд на второго.

— Все так, — подтвердил Саби, опираясь на окованный металлом посох. Он сутулился и казался больным. — Все так.

— Зреет предчувствие, мне не понравится то, что я услышу сейчас, — проронила Бланка. — И оно настолько сильное, что я бы пожелала заткнуть уши, но это уж слишком по-детски. Говори, Ради.

— Мы не сделали ничего, кроме того, чего ты желала.

— Я желала

увидеть звезды, как ты помнишь. Ты собираешься мне их показать? Если нет, то хватит ходить вокруг да около.

— В твоем пророчестве о той, что разорвет мир, было несколько непонятных строф. Что сшить его можно, если рядом будут краб и светлячок. Один из них даст нитку.

— Так... Светлячок — это Вир. Его рисунки. Краб? — И прошептала едва слышно: — Проклятый тьмой краб.

Она знала, у кого татуировки с изображением крабов. Крабов, ползущих по песку.

Шрев.

Это было невозможно. Он умер в Туманном лесу. Убит Тэо. Сгнил на дне канала. И память о нем осталась лишь в её ночных кошмарах.

Потребовалась огромная воля, немыслимая, чтобы заставить себя сделать шаг вперед, скинуть оцепенение, сбросить липкие пальцы паники.

А если Шрев нашел Вира... Варианты выходили совсем мрачными. Она порывисто встала со скамейки:

— Я там нужна?

— Так ты сказала. В Медной книге. Взять нить. — Саби смотрел в пол, словно ему было больно глядеть на нее прямо.

Она помнила слова Ради о том, что в прошлом с бедой, случившейся в Рионе, уже справлялись, и для этого им потребовался таувин.

— Кто даст эту нить? Краб или светлячок?

— Прости, госпожа. Сие неведомо. Мы можем узнать, лишь придя туда. Ремс покажет дорогу. Его ведет запах.

Путь она запомнила плохо. Ради и Саби подхватили её под руки, чтобы Бланка шла быстрее. Тревога нарастала, женщина несколько раз теряла важную мысль, затем вычленила ее, сказав:

— Тот, другой. Он очень опасен.

— Мы тоже, Милосердная, — ответил Саби равнодушно. — И ты. Ты опасна не меньше. Если он может, то пусть страшится.

Внезапно она увидела, как нити до этого на недостижимом для её взгляда небосводе пошли волнами, закачались и погасли точно так же, как и зажглись. Тёплый ветер, пронесшийся мимо, взметнул её локоны, лизнул шершавым языком щеки.

— Что это было? — спросила она. — Что вы увидели?!

— Вспышка, о Милосердная. Алая вспышка до облаков!

Моста Арбалетчиков больше у Рионы не было. На месте крутых берегов лишь стелилась густая сизая пелена, а внизу, перекрывая обмельчавшее русло, дымилась груда каменных блоков, которая погребла под собой памятник Родриго Первому.

Ноги Вира по колено погружались в вонючий жирный речной ил, смердящий протухшей рыбой. Он с трудом делал медленные шаги, едва не падая в эту грязь, прежде чем добрался до завала.

Обод его щита все еще оставался раскаленным, и металл светился бледным розовым, медленно остывая. Вир ощущал опустошение оттого, что потратил все таланты, вложив их в артефакт Нэ столь бездумно и недальновидно.

Он видел, как Шрев, словно змея, уклонился от луча, врезавшегося в ближайшие дома, а после, когда Вир повел щитом следом за сойкой, в мост, спрыгнул вниз прежде, чем вся конструкция обрушилась.