Цветы из бури
Шрифт:
На вершине холма Мэдди остановилась и посмотрела на север, радостно подставляя лицо порыву ветра. Всю ночь она прислушивалась к бушующей грозе, утром захотела вернуть себе равновесие. Вполне очевидно, это было испытание. Мэдди все проанализировала и нашла в себе твердости больше, чем ожидала.
Однако даже самоанализ являлся зыбучим песком. Говорить себе, что она не должна испытывать удовольствия от подобной Заботы, значило вспоминать прикосновения рук герцога. Пренебрежение к чувствам значило думать о его лице, освещенном тусклым огнем.
Мэдди услышала сзади
— В чем дело? — резко спросила Мэдди.
Рот герцога дрогнул, словно он хотел ответить, но не смог. Он отвел от нее взгляд. В сторону и вниз. Ветер ворошил его темные волосы.
— Вернись.
Кристиан поднял глаза. Они были цвета грозовых туч, синее, чем небо над ним.
— Вернись.
Мэдди повернулась и продолжила свой путь.
Герцог пошел рядом с ней. На протяжении нескольких ярдов она предпочитала не замечать его, потом остановилась.
— Я хотела бы идти одна, — сказала Мэдди, не глядя на спутника.
— Куда?
Она знала, что грубость вопросов была его несчастьем, что угроза в голосе звучала не по-настоящему. Но из-за чего-то поддалась на это.
— Зачем тебе знать?
Кристиан немного напрягся, словно резвая лошадь, почувствовавшая жесткие поводья. Он схватил Мэдди за локоть, но та вывернулась.
— Чего ты от меня хочешь? — крикнула она. — Чего?
Челюсти герцога щелкнули. Он сделал движение, чтобы снова поймать Мэдди, но с видимым усилием заставил себя опустить руку.
С огромным усилием он произнес:
— Друг.
— Я твоя сиделка. И все.
Тень усмешки промелькнула по его лицу.
— Сиделка… останься, — попросил Кристиан.
Мэдди вздохнула, теряя все свои аргументы. Было действительно нечестно со стороны сиделки убегать, утверждая, будто пациент обойдется без нее. В замешательстве она запахнула на себе плащ.
Почувствовав первый успех, Жерво улыбнулся.
— Вернись… ко… мне.
— Нет. Пожалуйста. Не сейчас. Только… нет. Я хочу уйти. Одна.
Улыбка стала неприятной.
— Иди, — сказал герцог, дернув подбородком. — Вернись…
Мэдди не поняла, не смогла найти смысл во взаимоисключающих словах, пока он не оставил ее и не отошел к сухой каменной стене, тянувшейся через холм.
— Иди, — произнес он, махнув рукой.
Найти убежище в пустых полях было безнадежной задачей, но Мэдди резко запахнула на себе плащ и двинулась дальше. Она спустилась по склону, начала подниматься на следующий холм, миновала долину и еще один холм, испугавшись небольшого стада овец. На самой верхней точке ветер был очень сильным. Даже капюшон не помогал закрыть уши.
Маленькая попытка побега была бессмысленной. Кристиан победил ее.
То, чего она хотела избежать, находилось внутри нее. Шагая, Мэдди думала только о Жерво.
Она вдруг обнаружила, что не может идти дальше. К ней пришло чувство, что она должна быть заботливой и убедиться, что пациент находится
Ни белая рубашка, ни терпеливая улыбка не встретили ее, когда Мэдди вновь увидела дом священника и церковь. Место, где герцог ждал ее, представляло собой лишь нагромождение камней друг на друга. Мэдди остановилась… И затем увидела его сидящим на вершине холма на выступе скалы. Когда она подошла к нему, он поднялся: сильный, элегантный силуэт на фоне утреннего солнца.
— Идем, — сказала Мэдди, держась на дистанции, которая оберегала даже простую сиделку от вспышки эмоций. — Пора возвращаться.
Кристиан потянулся к ней. Свет позади него вдруг приобрел неожиданный оттенок. Ветер шевелил маргаритки, которые герцог держал в руках. Он сделал предложение без какого-либо выражения на лице, без угрюмости и без улыбки. Неожиданность встряхнула Мэдди. Столь странной казалась яркость маргариток посреди мрачного ландшафта, что Мэдди почувствовала себя смущенной, не способной дать подходящий ответ. Ее щеки, разгоряченные ветром, казалось, вспыхнули еще сильнее.
— Чего ты от меня хочешь? — крикнула она. — Я не уступчивая женщина.
Мэдди выхватила цветы из рук герцога и бросила их по ветру. Порыв подхватил их, несколько раз перемешал, потрепал стебли и расшвырял вдоль дороги.
— Ты грубый. И надоел мне со своим вниманием, вызванным бездельем!
Он заколебался, повернул голову и нахмурился. Затем краска бросилась ему в лицо. Самолюбие.
— Прошу… прощения, — его лицо приняло каменное выражение. — Тиммс! Капризная…
Последний слог слова прозвучал как стон и смех одновременно. Кристиан отвел взгляд, все еще пытаясь говорить, но не смог продолжить, будто слова, которые ему хотелось произнести, ускользали. Его губы скривились, и он воскликнул:
— Идиот!
— Ты не идиот, нет! Ты безнравственный человек. Я знала это с первого дня нашего знакомства. И ты становишься все хуже и хуже. Твои поцелуи и объятия! — Мэдди распалялась все сильнее. — Ты отвратителен.
Герцог огляделся по сторонам. Его глаза прищурились на ветру, раздувавшем рубашку и волосы.
— Этого между нами быть не может, понятно? — добавила Мэдди напоследок, говоря вслух о том, о чем раньше боялась подумать. Я родилась Другом, Жерво. А ты дворянином.
Ответом ей было молчание.
— Ты даже не знаешь, что произойдет из-за меня? Не знаешь. Ты никогда не задавался этим вопросом. Друзья отрекутся от тебя.
Он ничего не отвечал. Сейчас его отличала гордая слепота: взгляд, направленный в никуда, как в суде лорда-канцлера.
— Я не стану другом! — воскликнула Мэдди, взбешенная молчанием герцога. — Я буду одна!
— Нет, — неожиданно ответил тот, повернулся и протянул ей свою руку ладонью вверх. — Девочка-Мэдди. Со… мной.
Она посмотрела на его руку. Острая ноющая боль пронзила Мэдди, уничтожила все слова, отказы и объяснения. Она бросилась прочь от Кристиана, побежала по полю, скользя на зеленом торфе, но не упала. Упало только ее сердце.