Цветы под дождем и другие рассказы
Шрифт:
— Ничего ты мне не должен. Я купила картину и собираюсь оставить ее у себя.
— Я очень рад, но все равно хочу отработать долг. — Тамми почесал в затылке. — Вы ведь думали, я забыл, да? Думали, я зажал ваши денежки. Мне жаль, что пришлось уехать, не уведомив вас. Но малышу стало хуже, поднялась температура и Поппи испугалась, что у него воспаление легких. Надо было ехать как можно скорее, выбираться из этого дома — там все-таки нездоровая атмосфера. Мы вернулись к матери Поппи. Некоторое время малыш сильно болел, но сейчас поправился. Тут и работа подвернулась, опять в школе. Такую в наше время нелегко найти, поэтому
— Но ты должен был мне сообщить!
— Я не мастак писать письма, а ближайший телефон-автомат все время сломан. Но я предупредил Поппи, что на каникулы обязательно поеду в Брукли.
— А как же твое искусство?
— Придется о нем забыть.
— Но…
— Дети для меня важнее всего. Дети и Поппи. Теперь я это понял.
— Но Тамми…
Он сказал:
— У вас телефон звонит.
Эбигейл прислушалась. Действительно, в доме раздавался звонок.
— Миссис Брюэр ответит. — Но телефон продолжал звонить, поэтому она оставила Тамми в саду и прошла в дом.
— Алло!
— Мисс Хэлидей?
— Да.
— Это Джеффри Эрленд.
Джеффри Эрленд! Эбигейл почувствовала, что раскрыла рот от такого невероятного совпадения. Джеффри, который, к счастью, не имел возможности видеть ее потрясенное лицо, продолжал:
— Прошу прощения, что беспокою вас в столь ранний час, но у меня сегодня весь день расписан, и я решил, что лучше позвоню вам с утра, чем поздно вечером. Я хотел узнать, не собираетесь ли вы побывать в Лондоне до Рождества? Мы устраиваем выставку, и мне бы очень хотелось, чтобы вы ее посмотрели. А потом я пригласил бы вас на ланч. Как вы на это смотрите? Мне подойдет любой день, вот только…
Эбигейл наконец обрела дар речи. И первое, что она сказала, было:
— Тамми вернулся!
Джеффри Эрленд, перебитый на полуслове, был немного обескуражен.
— Прошу прощения?
— Тамми вернулся! Тамми Хоуди. Художник, которого вы разыскивали.
— Он снова работает у вас? — Голос Джеффри Эрленда мгновенно изменился, стал властным и деловым.
— Да. Объявился сегодня, прямо этим утром.
— Вы сказали ему, что я приезжал в Брукли?
— У меня еще не было возможности…
— Я хочу встретиться с ним.
— Я привезу его в Лондон, — сказала Эбигейл. — На своей машине.
— Когда?
— Завтра, если вы не против.
— У него есть картины, которые он мог бы мне показать?
— Я его спрошу.
— Привозите все, что есть. А если картин в Брукли у него не окажется, привозите просто его самого.
— Я так и сделаю.
— Жду вас завтра утром. Приезжайте прямо в галерею. Мы с ним поговорим, а потом я угощу вас обоих обедом.
— Мы будем в галерее около одиннадцати.
Мгновение оба молчали. Потом Джеффри Эрленд сказал: «Это просто чудо», — и голос его больше не был деловым, а просто очень теплым и радостным.
— Да, чудеса случаются. — Эбигейл улыбалась так широко, что лицо с непривычки заныло. — Я так рада,что вы позвонили.
— Я тоже рад. По многим причинам.
Он дал отбой, а через пару секунд Эбигейл тоже опустила трубку. Она постояла возле телефона, обхватив себя руками. Все вокруг осталось по-прежнему, но одновременно произошли гигантские
Он ждал ее на том же месте, где она оставила его, когда зазвонил телефон. Тамми стоял, опираясь на лопату, и покуривал трубку, дожидаясь ее возвращения. Когда Эбигейл подошла поближе, он поднял голову и сказал:
— Я подумал, что лучше начать с грядок…
К черту сад! — чуть было не выкрикнула она.
— Тамми, когда ты уезжал в Лидс, ты увез с собой картины?
— Нет, оставил здесь. Они в старом коттедже.
— Сколько?
— Около дюжины.
— Я должна спросить еще кое о чем: у тебя есть костюм?
Он посмотрел на нее как на сумасшедшую.
Потом ответил:
— Да, отцовский. Я надевал его на похороны.
— Отлично! — обрадовалась Эбигейл. — А теперь тебе придется помолчать по меньшей мере десять минут, потому что у меня для тебя уйма новостей.
Миссис Брюэр надеялась, что мисс Хэлидей выгонит Тамми. Она видела, как он подъехал к дому на своем велосипеде, — явился как ни в чем не бывало, без предупреждения, ничего не объяснив. Каков наглец! Пропал неизвестно куда, а теперь вернулся — вот он я!
Стоя у раковины, она наливала в чайник воду, чтобы заварить утренний чай, и смотрела, как они разговаривают: мисс Хэлидей не давала Тамми и слова вставить (что было для нее весьма нехарактерно), а тот стоял и молчал как идиот. Наконец-то она обойдется с ним так, как он того заслуживает, с мрачным удовлетворением думала миссис Брюэр. Давно надо было это сделать. Выгнать его, и дело с концом.
Однако она ошибалась. Потому что, когда миссис Хэлидей закончила говорить, ничего не произошло. Они с Тамми просто стояли неподвижно и молча смотрели друг на друга. А потом Тамми Хоуди отшвырнул в сторону лопату, подбросил трубку в воздух, раскинул руки и схватил мисс Хэлидей в свои медвежьи объятия. А мисс Хэлидей, вместо того чтобы возмутиться таким непочтительным обращением, обхватила его руками за шею прямо у миссис Брюэр на глазах и повисла на Тамми, так что ноги ее оторвались от земли и он закружил ее словно беспечную девчонку-подростка.
— Что же дальше-то будет? — безмолвно возмутилась миссис Брюэр, а чайник у нее в руках переполнился, и вода из него стала выливаться в раковину. — Что же дальше?
Девушка, которую я знал
Вагончик десятичасового фуникулера был набит людьми, как лондонский автобус в час пик. Слегка покачиваясь, он, хотя и с усилием, неуклонно двигался вперед и вверх, в ослепительно яркое небо, высоко над заснеженными склонами и крошечными шале, рассыпанными по долине. Далеко внизу скрылась из виду деревня — домики, магазины, отели на главной улице. Под ними простирались сверкающие снежные поля с редкими купами сосен, отбрасывающих на снег длинные синие тени. Вагончик продолжал взбираться все выше, к горному пику — при одной мысли о нем у Джинни начинала кружиться голова, — ледяной иглой вздымавшемуся в ярко-синее небо.