Цветы под дождем и другие рассказы
Шрифт:
Дэвид.
Я подумала, что Дэвид тоже придет.
Антония начала обрывать перья с фазаньей грудки.
— Нет… Он остался в Лондоне на выходные.
— Ах, вот как, — спокойно заметила мать. — Ну ничего. Все равно на всех фазанов бы не хватило. — Она улыбнулась. — Знаешь, вся эта ситуация — то, что мы остались без электричества и должны рассчитывать только на собственные силы, — напоминает мне времена моего детства. Пока ты не пришла, я сидела тут, наслаждаясь воспоминаниями. Удивительно, до чего они живые, четкие…
Миссис Рэмзи, пятый ребенок в семье, выросла в
— Мама, расскажи, — попросила Антония отчасти потому, что действительно хотела послушать, но в основном чтобы избежать разговора о Дэвиде.
Миссис Рэмзи покачала головой.
— Ох, я и сама не знаю… Просто подумала, как мы жили без всякой техники, совсем по старинке. Как пах уголь в очаге, и до чего холодно было в спальнях. Воду для купания грели на кухне на дровяной плите, а для стирки раз в неделю включали здоровенный бойлер в посудной. Мы все помогали стирать, развешивали белье на длинных веревках, а когда оно высыхало, по очереди крутили ручку древнего катка для глажки. Зимой в доме стоял такой холод, что мы переодевались в сушильном шкафу, потому что это было единственное относительно теплое место.
— Но сейчас у бабушки есть электричество.
— Да, но оно появилось в деревне не сразу. Поначалу фонари были только на главной улице, а стоило миновать последний дом, и ты сразу оказывался в кромешной тьме. У меня была подружка, дочка священника, и если я ходила к ним на чай, то домой возвращалась одна. Обычно я не боялась, но иногда, когда было темно, ветрено и сыро, я представляла себе всякие ужасы и бросалась бежать, как будто чудовища преследовали меня по пятам. Мама знала, что я боюсь, но говорила, что я должна сама справиться со страхом. А когда я жаловалась, что мне мерещатся чудовища, она советовала идти не спеша и глядеть вверх — на деревья и небо над ними. Говорила, так я пойму, что являюсь не больше чем песчинкой в мироздании и все мои страхи бессмысленны и ничтожны. Как ни странно, это помогало.
Рассказывая, она продолжала ощипывать фазана, но сейчас вдруг подняла голову и над усыпанным перьями столом встретилась взглядом с Антонией.
— Я и сейчас так делаю. Когда чувствую себя несчастной или слишком встревоженной. Выхожу на улицу, иду в какое-нибудь укромное местечко и смотрю на деревья и на небо. И через некоторое время мне становится легче. Думаю, это помогает мне сделать переоценку ценностей. Взглянуть на ситуацию под другим углом.
Взглянуть на ситуацию под другим углом… Антония поняла: мама знает, что между ней и Дэвидом что-то пошло не так. Знает, но не собирается ее утешать. Она просто дает совет. Взгляни в лицо своим страхам, своему одиночеству. Чудовищам — ревности и боли. Сама справляйся со страхом. И не вздумай бежать.
К полудню электричество так и не включили. Убрав со стола после обеда и вымыв посуду, Антония надела теплые сапоги и дубленку и уговорила старого отцовского спаниеля пойти с ней на прогулку. Собака, которую сегодня уже выгуливали, не очень-то хотела подниматься с коврика у камина, но, оказавшись на
Снег был глубокий, небо по-прежнему низкое и серое; ветер улегся, и над укутанной снежным покрывалом округой воцарилась тишина. Антония пошла по дорожке, петлявшей вверх по холму за домом. В неподвижном воздухе то и дело раздавалось хлопанье крыльев, и потревоженный фазан с резким криком поднимался в воздух и летел между деревьев. Поднимаясь по склону, она быстро согрелась и, достигнув вершины холма, отыскала подходящий пенек, отряхнула с него снег и села, любуясь с детства знакомыми пейзажами.
Долина вилась между пологими холмами. Перед ней простирались заснеженные поля, деревья в белом инее, серебристая лента реки. Далеко внизу лежала деревня: окна домов, сгрудившихся вдоль главной улицы, были темные из-за отсутствия электричества. В безветренном воздухе ровными столбами поднимался дым из труб. Повсюду царила тишина, которую время от времени разрывал визг цепной пилы: это Том Диксон с одним из работников с фермы пилили поваленное дерево.
Склон холма полого сбегал к лесу. С этого склона они с Дэвидом детьми катались на санках, в лесу как-то летом разбили палаточный лагерь и пекли картошку в золе костра. В реке, проходившей по владениям Диксонов, ловили форель, а в жаркие дни купались в мелких заводях. В этом уютном замкнутом мирке воспоминания о Дэвиде обступали ее со всех сторон.
Дэвид. Прошлым вечером Антония не смогла сдержать себя.
— Значит, ты больше не хочешь меня видеть! — рассерженная и оскорбленная выпалила она.
— О Антония, я просто честен с тобой. Мне совсем не хочется тебя обижать. Но я не собираюсь больше притворяться. Не собираюсь лгать. Дальше так продолжаться не может. Это нечестно по отношению к тебе, и ко мне, и к нашим близким.
— А я думаю, что ты просто влюбился в Саманту.
— Ни в кого я не влюбился. И не собираюсь. Я не хочу серьезных отношений. Не хочу никаких обязательств. Мне двадцать два года, а тебе двадцать. Давай попробуем стать самими собой, побыть отдельно друг от друга.
— Я всегда была самой собой.
— Нет, это неправда. Ты была частью меня. Каким-то образом наши жизни переплелись воедино. Тут есть свои плюсы, но есть и минусы, потому что ни один из нас не чувствует себя свободным.
Свобода! То, что он считал свободой, Антония называла одиночеством. С другой стороны, как говорила ее мать, ты не научишься опираться на собственные силы, пока не испытаешь одиночества. Антония запрокинула голову и посмотрела сквозь черное кружево голых ветвей на мрачное серое небо.
Если хочешь кого-то удержать, отпусти его на свободу.Когда-то давным-давно один человек сказал это ей — а может, она вычитала это выражение в книге. Источник его забылся, но сами слова внезапно всплыли у нее в памяти. Если она любит Дэвида настолько, что сможет отпустить с миром, он никогда не будет полностью для нее потерян. Она и так взяла от него очень много, не стоит жадничать и требовать еще.
Кроме того — и это было удивительное, нежданное прозрение, пожалуй, даже шок, — она тоже пока не хотела замуж. Не хотела помолвки, свадьбы, семьи. За пределами этой долины простирался целый мир; он выходил за пределы Лондона, даже за пределы ее воображения. Этот мир ждал ее: ждали люди, с которыми ей предстояло познакомиться, и поступки, которые ей предстояло совершить. Дэвид это знал. Именно это он и пытался ей объяснить.