Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй
Шрифт:
Дух Полководец поклонился и, встав у крыльца, возгласил:
– Чего прикажет меня призвавший?
– В доме Симэня страдает женщина, урожденная Ли, – говорил даос Пань. – Она обратилась за помощью ко мне, а я прошу тебя, призови духа Хранителя местности и шесть духов, оберегающих дом, дабы они изловили нечисть, проникшую в дом. Иди и доставь их без промедленья.
Даос умолк, и дух Полководец исчез. Немного погодя глаза даоса Паня блеснули чудесным светом, и он погрузился на своем сиденье в созерцание, потом ударил в дщицу на столе и стал походить на судью, занятого разбирательством жалобы. В таком положении
Симэнь проводил его в крытую галерею и спросил, что предстало ему в созерцании.
– К великому огорчению, – заговорил, наконец, даос Пань, – сударыня страдает от вины, предъявленной ей в царстве тьмы еще в прошлых рожденьях. Коль скоро недуг вызван не злыми духами, которых можно было бы изгнать, я бессилен чем-либо помочь.
– Отец наставник! – обратился к даосу Симэнь. – Может, молебен облегчит ее страдания?
– Мститель неумолим, как кредитор, – объяснял даос. – Он требует, чтобы госпожа жизнью своей возместила долг. И тут не поможет даже всесильный загробный судия. Только прощение могло бы спасти госпожу.
Симэнь выказал явное неудовольствие, которое тотчас же заметил Пань.
– Назовите, пожалуйста, год рождения госпожи, – сказал он.
– Она родилась в год барана, – отвечал Симэнь. – Ей исполнилось двадцать семь.
– Так, – протянул даос. – Попробую отслужить молебен звезде покровительнице жизни с зажженными светильниками. Увидим, что они покажут.
– Когда вы намереваетесь служить, отец наставник? – спрашивал Симэнь. – Что приготовить для молебна?
– Нынче ровно в полночь под первым знаком цзы, в третью ночную стражу [12]– отвечал даос. – Я мелом очерчу место алтаря со светильниками, накрою его желтым шелком и установлю звезды в соответствии с их расположением при рождении госпожи. Для принесения жертв надлежит приготовить пять видов хлебных злаков и финиковый отвар. Вина и мяса не потребуется. Припасите двадцать семь светильников судьбы и церемониальный балдахин, который их будет прикрывать сверху. Вот и все. Вам надлежит молиться, пока я буду совершать молебен. Да, уберите подальше собак и кур, чтобы не мешали отправлению обряда, не допускайте к алтарю слуг.
Симэнь исполнил все наказы даоса, но приближаться к алтарю не решался. Он отказался от пищи, принял ванну и облачился в чистое платье. Ин Боцзюэ был оставлен, чтобы разделить трапезу с даосом Панем.
К полуночи алтарь со светильниками был установлен. Даос Пань разместился на возвышении. Перед ним стоял алтарь, по сторонам которого расположились Зеленый дракон, Белый тигр, Красная птица и Черный воин [13]. Сверху нависали три церемониальных балдахина [14], по кругу были установлены двенадцать небесных дворцов с зодиакальными созвездиями, а пониже стояли светильники судьбы числом двадцать семь.
Даос сотворил молитву. Симэнь в темном рубище, стоя на коленях, молился у ступеней, ведущих к алтарю. Слуги были удалены за ширму, так что с хозяином никого не было. Ярко горели зажженные светильники. Даос Пань восседал, опершись на меч, с распущенными волосами и читал молитвы. Потом он возвел очи к небу, устремился взором к Большой Медведице, дабы причаститься истинной пневмы, и в соответствии с расположением звезд сделал несколько магических шагов вокруг
Да,
Три раза был воскурен фимиам И дух его прошел по трем мирам [15]. Веленья прозвучал единый глас. И громом вся земля отозвалась.Ясное звездное небо вокруг сразу померкло, непроглядная тьма окутала землю. В крытой галерее вокруг заколыхались занавески и пронесся какой-то странный вихрь.
Да,
То был не тигра рев и не драконово рычанье громовое. То вихрь ворвался, срывая цветы и листья, из ущелья выгоняя тучи и дождем обильным их проливая. То гусь дикий, подругу потеряв, жалобно кричит. Уток напуганная стая мечется, стремясь в лесу найти приют. Чанъэ поспешно запирает врата дворца Лунной жабы [16] , и Ле-цзы [17] из заоблачных пустот о помощи взывает.
Трижды над алтарем проносился вихрь, потом налетел холодный ветер и задул светильники судьбы Пинъэр. Все потухли враз, кроме одного.
Перед даосом Панем явственно предстал сопровождаемый двумя слугами мужчина в белом одеянии. Он вошел снаружи и положил на стол бумагу. На ней стояли три печати загробного царства. Пань в замешательстве покинул свое место и кликнул Симэня.
– Встаньте, почтеннейший сударь! – говорил он. – Ваша супруга, оказывается, повинна перед Небом. Светильники ее судьбы потухли, и никакие молитвы не в силах ее спасти. Она уйдет на рассвете.
Симэнь выслушал даоса и, не проронив ни слова, опустил голову. Глаза его наполнились слезами.
– Наставник! – обращался он сквозь рыдания к даосу. – Умоляю, спасите ее чего бы это ни стоило!
– Судьба неотвратима, – отвечал даос. – Я не в силах помочь.
Он стал откланиваться, но Симэнь упрашивал его остаться.
– Простимся на рассвете, – говорил Симэнь.
– Мы, монахи, по росистой траве ходим, святые горные обители дают нам приют, – отвечал даос. – Таков наш удел.
Cимэнь больше не настаивал и велел слугам одарить монаха куском холста и тремя лянами серебра.
– Бедный монах постиг учение волею Всевышнего неба, – говорил Пань. – Я дал обет чураться мирских соблазнов и не буду брать на душу греха.
Даос Пань наотрез отказался от вознаграждения. Наконец он принял холст на рясу и на прощанье сказал Симэню:
– Не ходите сегодня к больной. А то беда и вас застигнет. Остерегайтесь, сударь, остерегайтесь!
Даоса проводили за ворота, где он взмахнул раздраженно рукавами и удалился.
Симэнь вернулся в крытую галерею и распорядился убрать утварь. Потеря надежды на исцеление Пинъэр убивала его. Симэнь подсел к Боцзюэ и невольно заплакал.
– Всякому свой век назначен, – говорил Боцзюэ. – Тут уж ничего не поделаешь. Не убивайся, брат.
Пробили четвертую ночную стражу.
– Ты ведь тоже устал, брат, – продолжал Боцзюэ. – Ложись-ка спать, и я домой пойду, а завтра увидимся.
– Скажи, чтоб тебя с фонарем проводили, – сказал Симэнь и велел Лайаню принести фонарь.