Цветы Сливы в Золотой Вазе или Цзинь, Пин, Мэй

Автор неизвестен

– Не огорчайтесь, невестка, – успокаивал ее У Сун. – С братом беды не наживете.

Приход хозяина помешал им продолжить разговор. У Чжи принес мяса, овощей, фруктов и сладостей и оставил все на кухне.

– Цзиньлянь! – крикнул он, поднимаясь по лестнице. –Ступай приготовь. – Вот бестолковый! Тут гостя некому занять, а он вниз гонит.

– Обо мне не беспокойтесь, невестка, – вмешался У Сун.

– Какой несообразительный! – продолжала ворчать Цзиньлянь. – Что ты, не можешь попросить мамашу Ван похозяйничать, да?

И

хозяин тотчас отправился за старой Ван. Когда все было готово, наверху накрыли стол. Чего тут только не было: рыба, мясо, фрукты, сладости и прочая снедь. Принесли вина, и У Чжи предложил Цзиньлянь занять место хозяйки [53]. Гость сел напротив, а хозяин сбоку. Он разлил вино и перед каждым поставил чарку.

– Отведайте, деверек, нашего пресного винца, – поднимая чарку, обратилась к У Суну хозяйка. – Не обессудьте за скромное угощение.

– Что вы, невестка! Я вам очень благодарен, – заверил ее гость.

У Чжи все время бегал за вином и наполнял чарки. Ему было не до жены, а она с сияющей улыбкой не переставала потчевать деверя.

– А мясо вы так и не отведали, – подавая блюдо, говорила она.

Прямой и скромный, У Сун относился к Цзиньлянь как следовало относиться к жене родного брата. Ему и в голову не приходило, что она, бывшая служанка, окажется такой искусной кокеткой да еще примется его соблазнять. Добродушный и слабохарактерный хозяин не умел занимать гостя и полагался целиком на жену, которая глаз не сводила с У Суна, а он даже не замечал этого и не смотрел на нее. Когда изрядно закусили и выпили, У Сун стал собираться.

– Если не спешишь, посиди еще, – упрашивал брата У Чжи.

– Простите за беспокойство, – отвечал У Сун. – Зайду как-нибудь в другой раз.

Хозяева спустились вместе с гостем вниз.

– О переезде подумайте, – напомнила Цзиньлянь, когда они вышли за ворота, – а то над нами смеяться будут. Ведь родной брат – свой человек. И недоразумение какое выйдет, так все обойдется.

– Вы так гостеприимны, невестка! – благодарил У Сун. – Я нынче же перенесу к вам вещи.

– Не забудьте, ждать буду, – отозвалась Цзиньлянь, которая все время предавалась пылким мечтам.

Да,

Сколь долгим было страстное томленье Цветок почуял ветерок весенний. О том же говорят и стихи: Золотая Лилия, кто постиг тебя? Ты таишь в молчании дух весенней страсти. Лишь У Суна славного не возьмут напасти, Ни золото, ни чары – нет, не усыпят!

Вернувшись домой, У Сун собрал постель и вещи и велел солдатам отнести все в дом к брату.

При появлении деверя Цзиньлянь так обрадовалась, будто ей клад открылся. Комната для него была уже готова. У Сун остался ночевать, а солдата

отпустил. Проснулся он рано, и хозяйка принесла ему горячей воды. Он умылся, причесался, надел на голову повязку [54]и отправился на утренний прием в управу.

– Отметитесь и побыстрее к завтраку приходите, – обратилась к нему Цзиньлянь.

У Сун ответил согласием, но в управе пробыл целое утро. Хозяйка все приготовила загодя. К его приходу был накрыт стол. Завтракали втроем.

– Сколько вам из-за меня хлопот! – заметил У Сун, когда Цзиньлянь подала ему чай. – Я ни есть, ни пить не могу спокойно. Завтра же пришлю солдата вам в помощники.

– Зачем вы так беспокоитесь, деверь! – прервала его Цзиньлянь. – Ведь не за чужим ухаживаем. У нас и дочка есть, Инъэр. Она, правда, только взад-вперед бегает, так я даже ей довериться не могу, а то солдату. Разве он чисто приготовит… Терпеть не могу солдат.

– Но я вам заботы прибавил, – пытался возразить У Сун.

О том же говорят и стихи:

У Сун-красавец сдержан был как лед. Но страсть невестке не дает покоя! Как в сети, завлекла его в покои, К усладам тучки и дождя [55]зовет.

Однако, хватит вдаваться в подробности. Как-то У Сун дал брату серебра, чтобы тот купил печенья, сладостей и фруктов и пригласил соседей. Те собрали немного денег и поднесли У Суну в знак уважения подарки. У Чжи снова устроил угощение, но не о том пойдет речь.

А еще через несколько дней У Сун подарил невестке отрез цветастого атласа.

– Ну что вы! – смутилась было Цзиньлянь. – Но раз вы дарите, я не смею отказаться. – И она с поклоном, улыбаясь, приняла атлас.

Так и зажил У Сун в доме брата, а хозяин, как и раньше, торговал лепешками. У Сун с утра уходил на службу, и когда б он ни появлялся дома, его ждал стол, а веселая невестка всячески за ним ухаживала, обольщая соблазнительными речами. Неловко делалось У Суну, да обо всем скоро не расскажешь.

Так незаметно прошло больше месяца. Наступила одиннадцатая луна. Несколько дней подряд дул сильный северный ветер. Сплошные тучи густой пеленой заволокли весь небосвод. На землю, кружась и играя, падал снег.

Только поглядите:

Багровые тучи на тысячи ли заволокли небосвод. И запорхали в воздухе благовещие пушинки [56], пустились в пляс под стрехою бело-яшмовые цветы. Вот в такую же пору в ночи на горном потоке Янь бег ладьи укротил Ван Цзыю [57]. И скоро укрыл белоснежный покров террасы и терема. Серебром отливая, смешались, слились бурные реки и горы. Порхали, резвились снежинки повсюду – от земли и до самых небес. А в хижине своей убогой тогда бедняком горевал Люй Мэнчжэн [58].