Цветы Зла
Шрифт:
Когда к тебе бредут желаний караваны,
Оазис глаз твоих тоске б дать влагу мог!
О демон без пощад! Ты черными очами,
Как вздохами души, пролей поменьше пламя;
Не Стикс я, чтоб тебя мне девять раз ласкать!
И мужество твое, распутств Мегера, мне ли
До издыхания последнего сломать
И Прозерпиной стать в аду твоей постели?!
28.
Как перламутр, волнист ее одежд покров;
Когда
Как пляску длинных змей на острие жезлов,
Когда качают их священные жонглеры.
О, как лазурь пустынь над пасмурью песков,
Навек бесчувственных к людскому огорченью,
Как зыбь протяжная больших морских валов, –
Так равнодушия полны ее движенья.
Чудесен минерал ее лощеных глаз;
Всё в этом существе – знак тайны необычной:
В ней смешан с ангелом свирепый сфинкс античный,
В ней только золото и сталь, свет и алмаз;
И блещет навсегда, как лишних звезд обличье,
Бесплодной женщины холодное величье.
29. Пляшущая змея <Le serpent qui danse>
О ленивая и дорогая!
Я в красу вашей плоти влюблен,
Когда, звездочку напоминая,
Ваша кожа меняет свой тон!
Ароматом наполнена пьяным
Глубина шевелюры кудрей.
Море с запахом непостоянным,
Где валы то темней, то синей.
Как корабль ранним утром играет,
Когда ветер рассветный дохнет, –
Так душа якоря обрывает,
Грезя, мчит далеко в небосвод!
И в очах твоих нету печали,
Нет ни горечи, ни теплоты.
Две холодных игрушки смешали,
Где железо и злато слиты.
Ритм походки у вас наблюдаю,
Что беспомощна так и мила,
И немедля змею вспоминаю,
Что танцует на грани жезла.
Вы качнули под тяжестью лени
Головою; в ней детскость видна:
В том движении – вялость движений
Мне видна молодого слона.
Вот ваш стан наклоняется длинный,
Как послушный корабль средь морей,
Что плывет и коснется пучины
Наклоненною реей своей.
Как ручей, что растет, набухая
От расплавившихся ледников,
Так вздымается влага, играя
На устах ваших между зубов.
Хмель богемский! Он будет мной выпит!
Как победно и горько питье!
Словно жидкое небо, что сыпет
Блеск созвездия в сердце мое!
30. Падаль <Une charogne>
Запомнили ли вы, что мы видали, крошка,
В час сладкий утренних лучей:
Как падаль гнусная
На ложе жестком из камней.
И ноги в воздухе, где яд и запах потный,
Как женский похотливый пот,
Показывали нам цинично, беззаботно
Гниеньем пахнущий живот.
На падаль солнце луч кидало из лазури,
Чтоб, в срок дожаривши сполна,
Вернуть сторицею торжественной Натуре,
Что сбила в целое она.
И небо остовом гордилось в любованьи,
Как распустившимся цветком;
Воняло так вокруг, что были в состояньи
Вы на траву упасть ничком.
Над вонью падали рой мух, жужжа, кружился,
И, схож с похлебкою густой,
Там легион червей из живота сочился,
Ползя по ветоши живой.
И это всё росло, как волны, поднималось,
Треща в движениях своих;
Казалось, остов жил, и тело размножалось
И пухло в выдохах пустых.
Мир этот издавал таинственные звуки,
Как ветер, как вода течет,
Как зерна в веялке, когда их крутят руки
Размеренно взад и вперед.
И стерлись контуры и стали лишь мечтами,
Неясным очерком на том
Забытом полотне; его бы мог на память
Художник дописать потом.
Пес потревоженный на нас из-за уступа
Свой злобный вскидывал зрачок
И мига ждал, когда он вырвет вновь из трупа
От страха брошенный кусок.
– Но всё ж и вам, и вам заразой стать ужасной
И грязной падалью такой,
Звезда моих очей и жизни свет прекрасный,
О страсть моя и ангел мой!
Такой же станете, о королева граций,
Вы после таинств гробовых,
И будет плесенью костяк ваш покрываться
Между цветов и трав густых.
Тогда, о красота, скажи толпе, в лобзаньи
Тебя съедающих червей,
Что форму я навек сберег и содержанье
Распавшейся любви моей!
31. De Profundis clamavi [2]
К Тебе, единственно любимый мной, взываю
Из темной пропасти, куда душой упал.
Свинцовый небосвод угрюмый край обстал,
Проклятья с ужасом во мраке источая.
Здесь на шесть месяцев раскинет ночь покров,
Шесть месяцев других – здесь диск нелучезарный,
2
Из бездны взываю (лат.).