Цыц!
Шрифт:
Гости разошлись очень поздно. Лиля еще помогла убрать посуду и повалилась спать. Кровать карельской березы оказалась очень удобной. А мама так и не успела показать мне квартиру…
— Лилёнок, не спишь? — Полина Сергеевна в черной атласной пижаме юркнула под одеяло. — Лилёнок мой, здравствуй! Как же я рада, что ты тут!
— Мамочка! — Лиля прижалась к матери.
— Только без мерихлюндий! Договорились? Помнишь девиз?
— Вперед и с песней? — улыбнулась Лиля.
— Именно!
— Да я вовсе не развожу мерихлюндий, просто я рада, что приехала
— Ох, Лилька, если б ты знала, чего эта красота в моем возрасте стоит!
— Я что-то не заметила вчера, чтобы ты в чем-то себе отказывала!
— Слава Господу, хоть этой проблемы у меня нет! Но все остальное… Знаешь, сколько стоят все эти кремы, лосьоны, сыворотки? Дикие тыщи! А фитнес-клуб, ужасти!
— Мамуля, но у тебя же есть эти тыщи, правда?
— Еще бы! Я сколько вкалываю! Иной раз говорю себе: не надо, не соглашайся на эту роль, ты такое уже сто раз играла и вообще, но отказаться не могу. Как вспомню нашу нищету, свою невостребованность, крем «Янтарь»…
— Крем «Янтарь»? Но ты же всех уверяла, что это самый лучший крем.
— Да, тогда я так считала, других-то не было, вернее, денег не было. Помнишь, у нас продавали крем «Пондс»? Он стоил четыре рубля, но я не могла его себе позволить.
— Мамуля, а Мироныч?
— Что Мироныч? Сегодня есть Мироныч, а завтра… Кто его знает, найдет молоденькую…
— Да он же тебя боготворит!
— Лилёнок, миленький мой Лилёнок! Рассчитывать лучше всего на себя! Как говорится, любовь любовью, а табачок все-таки лучше врозь. Ладно, это всё низкие материи. Расскажи про себя.
— Да и рассказывать нечего. Развелись тихо-мирно. И слава Богу.
— Лилёнок мой, я ведь даже толком не знаю, ты Дениса-то любила?
— Какое это теперь имеет значение, мамочка?
— Выходит, не очень-то и любила… Черт, что за жизнь, когда моя единственная дочка повзрослела, у меня только началась нормальная… черт, не знаю, как назвать… карьера, что ли? Лилёнок, ты прости меня, я ведь тебя фактически бросила…
— Ну что ты, мама, глупости, ничего ты меня не бросила, я всегда знала, что у меня есть мама и если что… Это, если хочешь знать, важнее ежедневной опеки. Вон у Милки мамаша, вроде как и опекает ее, а жить фактически не дает.
— Ты, правда, так думаешь? — встрепенулась Полина Сергеевна. — Не утешаешь меня?
— Нет, зачем?
— Знаешь, я очень счастливая женщина, хоть и поздновато ко мне все пришло, но… И у меня самая лучшая дочка на свете.
— Мам, перестань! А то мы сейчас обе разревемся, а лишняя влага вредит карельской березе.
— Ох, а я ж не показала тебе квартиру! Идем! О, почему ты не надела новую ночную рубашку?
— Да какая-то она слишком роскошная…
— Ничего подобного! И ты врешь, наверняка бережешь для любовника. Да, кстати, у тебя есть кто-нибудь?
— Только на примете, мама. А потому и говорить рано.
— Скажи мне только, сколько ему лет и чем он занимается?
— Лет ему, наверное, тридцать пять — тридцать семь.
— Что значит, наверное? Ты не знаешь?
— Нет. Я практически ничего о нем не знаю, мы только позавчера познакомились. И чем занимается тоже не знаю.
— А как зовут хотя бы знаешь?
— Имя
— Боже, это никуда не годится. И это никак нельзя назвать любовником на примете. Это просто мимолетное знакомство. Вот что, Лилёнок, обрати-ка ты внимание…
— На Сергея? Мне он не нравится.
— Но почему? Прелестный молодой человек, умница, превосходно зарабатывает, квартира у него — мечта! Окрутила бы его, глядишь, и жили бы в одном доме, ты только представь…
— Мамуля, я даже представлять себе не хочу брак ни с кем, хоть с Брэдом Питтом. Я хочу жить одна!
— Но как же одной, без мужчины?
— Мама, я не членозависимая.
— Как? — рассмеялась Полина Сергеевна. — Никогда не слыхала такого выражения. Очень метко. А я вот зависимая. Выходит, муж твой никуда не годился. А новый знакомый…
— С этой стороны я его тоже не знаю.
— Лилька, скажи, а ты когда-нибудь вообще влюблялась до потери пульса?
У Лили больно защемило сердце.
— Нет, мамочка. Пока нет.
— Это скверно. Хотя… Может и лучше так… А то бывает очень больно. Но тут, видно, ты не в меня. Ладно, пошли смотреть квартиру и завтракать! Кофе хочу — умираю!
Когда-то давно Лиля влюбилась, влюбилась до сумасшествия. Подруга Милка называла эту любовь «татаро-монгольское иго». Его звали Ринат Ахметшин. Красавец, мастер спорта, каскадер. Он был без памяти влюблен в ее мать, а мама лишь принимала его ухаживания. Он был моложе Полины Сергеевны, а у нее как раз тогда закрутился роман с ее третьим мужем, швейцарским бизнесменом, с которым она прожила всего полтора года. Но тогда, в период ухаживания, любовь молодого каскадера не вызвала у нее ответного чувства, и она не заметила, что дочь сохнет по нему. Он относился к Лиле как к сестре или доброй подружке. А Полине устраивал сцены ревности, достойные итальянской комедии. Лилина любовь к Ринату была так сильна, что однажды она сказала матери:
— Мамочка, неужели ты не видишь, как Ринат тебя любит?
— Ах Боже мой, но я-то его не люблю!
— Тогда зачем ты обнадеживаешь его? Зачем приглашаешь в дом? И вообще…
— Лилёнок, он такой красавец! Это приятно для глаз, да и в общем-то лестно появляться с таким мужчиной. Но не более. Какие у меня с ним перспективы? Он остынет, влюбится в молоденькую… Не говоря уж о том, что я люблю Вернера. А почему это тебя так волнует? Ты сама в него влюблена, Лилёнок? Так ради Бога! Бери его себе! Мне не жалко, да и тебе он больше подходит. Молодой, горячий…
Легко сказать, бери! А как?
Но однажды, когда мама уехала в свадебное путешествие с Вернером, Ринат явился без звонка, с букетом васильков. Узнав об отъезде Полины Сергеевны, он впал в отчаяние, плакал и Лиля взялась его утешать. В результате этих утешений они оказались в постели. Лиля была девушкой, что повергло Рината в крайнее смущение, и утром он исчез. Лиля долго убивалась, но не искала его, а потом вышла замуж за Дениса, просто, чтобы забыть Рината. И года через два ей это удалось. А потом Лиля случайно узнала, что он уехал из страны. А куда — неизвестно. Но года три назад Лиля случайно услыхала разговор матери с ее московской подружкой, сценаристкой: