Цыган
Шрифт:
— Да, — подтвердил и Егор, по привычке шмыгнув кнутовищем за голенищем своего сапога.
Будулай поклонился, коснувшись ладонью груди:
— Спасибо.
Шелоро засмеялась:
— Это мы тебе давно собирались спасибо сказать. Вот. — И она обеими руками протянула Будулаю что-то завернутое в газету.
Взяв от нее этот сверток, он так и остался держать его на протянутых руках, не зная, что с ним делать. Шелоро еще веселее засмеялась, трепыхнув серьгами.
— Да ты разверни… — И,
— За что, Шелоро?
— Я ее еще с осени пошила, да все подходящих пуговиц не могла достать. За то, что ты не позволил тогда у нас детишек забрать.
— Их бы все равно у вас не взяли, Шелоро.
Но она серьезно покачала головой:
— Забрали бы. Раз за это Настя взялась, она бы добилась. — И Шелоро тщеславно спросила: — Правда, хорошая получилась рубашка?
Рубашка и в самом деле была хорошая, с густым рядом серебряных пуговиц на планке высокого воротника, хоть и чересчур яркая, уже не по возрасту ему. О такой он мечтал когда-то очень давно, когда еще только ухаживал за Галей, но тогда это так и осталось мечтой. Он еще раз поклонился Шелоро:
— Спасибо тебе.
— Носи до самой свадьбы, — по обычаю сказала Шелоро.
И Егор поддакнул:
— Носи, Будулай.
Но ему почему-то казалось, что они еще чего-то не договаривают. И Егор все время, как в чем-то провинившийся, отводит глаза в сторону. Туда, где грелся в загоне под лучами закатного солнца только что выкупанный Будулаем табун.
Все равно он был рад им. Не так-то уж часто навещали его здесь гости. И по-цыгански он скоро уже совсем разучится говорить.
— А я-то думал, что вы тогда сразу же и уехали. Это хорошо, что вы остались.
Под его взглядом Егор опять шмыгнул кнутовищем в сапоге.
— Да…
Но Шелоро сразу же пожелала внести ясность.
— Ты его не слушай, Будулай, — чистосердечно сказала она, — мы бы и уехали, кровя давно тянут, да разве на этих наших клячах куда-нибудь далеко уедешь?!
Лошади и правда у них ненадежные: мерин с бельмом на глазу и старушечьего возраста кобыла, у которой, как ни пестовал ее хозяин, ребра выступали из-под изношенной шкуры, как обручи бочки.
И вдруг Шелоро, зачем-то оглянувшись по сторонам и придвигаясь к Будулаю, горячо и заискивающе заговорила, переходя на полушепот, хотя ее и так никто не мог услышать здесь, в степи:
— А тебе ничего не будет стоить, Будулай, пустить их в свой табун, а нам их молодыми заменить. Никто и не узнает.
Так вот, значит, чем объяснялся их неожиданный приезд! Предчувствие не обмануло Будулая. И сшитая для него Шелоро рубашка тоже должна была
— Этого я никак не могу сделать.
Они по-своему истолковали его сочувственный жест и наперебой заговорили, убеждая его:
— Никто и не кинется их искать в табуне.
— Ты нам, как цыган цыганам, уважь.
— А потом их можно будет какому-нибудь колхозу продать.
— Или же в «Заготскот» сдать.
Между тем мерин и кобыла, о которых шла речь, понуро дремали у крыльца, не подозревая о том, какая могла быть уготована им участь.
Будулай виновато протянул рубашку:
— Возьми, Шелоро.
Она так и отпрянула от него.
— Ты что же думаешь, это мы хотели купить тебя?!
— Не сердись, но лошадей я не могу вам поменять.
— Лучше скажи, что не хочешь.
— Ты же сама знаешь, что нельзя, Шелоро.
— Нет, это ты выслуживаешься. А нам по твоей милости с детишками хоть пеши по степи иди.
— Вам, Шелоро, тоже незачем уезжать.
Она захохотала:
— Ты что же думаешь, это мы приехали к тебе советоваться, уезжать нам или нет?! Ты совсем загордился перед своими цыганами, Будулай.
Он стоял с подаренной ею рубашкой в руках и не знал, что ему на это отвечать.
— Нет, это ты сам сиди в глуши, стереги чужих коней. Через эту твою гордость и Настя от тебя…
Но тут даже Егор прикрикнул на Шелоро:
— Молчи!
Но ее уже нельзя было остановить.
— И правильно сделала, что она от тебя, такого, к Мишке Солдатову ушла. Ты тут сиди и дожидайся, а они уже на той недели и свадьбу будут играть. — И гнев ее переметнулся на голову Егора: — А тебе, старому дураку, не я говорила, что его без пользы об этом просить? Дурак ты и есть.
Но тут вдруг ее маленький и тщедушный Егор выдернул из-за голенища свой кнут и занес над ее головой, Ругаясь, Шелоро прыгнула в бричку. Придремавшие под закатным солнцем лошади испуганно вздернули головы.
На минуту Егор вернулся к Будулаю с виноватым лицом:
— Ты из-за этого не обижайся на нее.
Бричка тронулась, и Шелоро, оглядываясь, еще долго что-то кричала и размахивала руками.
Он и не обижался. Он знал, что такое для цыган кони.
По табунной степи еще долго потом катилось эхо этой русско-цыганской свадьбы.
По личному распоряжению генерала сыграть ее решили за счет конезавода. И ключи от одного из новых кирпичных домов, построенных на краю поселка, должны были вручить молодым прямо на свадьбе. За вином же Михаил Солдатов, жених, сам съездил на своем самосвале с письмом от генерала к его бывшему адъютанту, а ныне председателю колхоза, на правый берег Дона.