Цыганские сказки
Шрифт:
— Ты уж отсрочь мне мой долг еще на пару месяцев.
Договорились они. Однако и через два месяца у цыганки деньги не появились. А в этом случае по законам цыганским она должна была перед своим судом предстать — судом старейшин.
Ну что ж, делать нечего. Опять поехала цыганка к колдуну с повинной.
— Что хочешь делай, а денег у меня нет. Можешь на суд цыганский подавать, воля твоя.
Посмотрел на нее колдун, прищурясь, и сказал не добро:
— Не нужен мне ваш цыганский суд… А деньги тебе прощаю!
Собралась было цыганка уезжать, а он ее не пускает.
— Куда ты а ночь глядя? Оставайся. Утром поедешь. Решила цыганка остаться. А наутро поехала
— Что случилось? — спрашивает цыганка. Кинулась к ней навстречу ее мать и со слезами на глазах кричит:
— Горе у нас, беда великая. Пропали дети твои! Утром, только рассвело и только проснулся табор, пришла из леса старая горбатая женщина с клюкой. Принесла корзину с яблоками и говорит мне: “Ты эти яблоки не трогай и внукам не давай. Они для твоей дочери предназначены”. Поставила я эту корзину с яблоками под телегу, да не углядела. Дети твои подбежали и схватили по яблоку. А только надкусил каждый из них по кусочку — так сразу и исчез. Уж мы их искали, искали, так и не доискались. Потом к нам приехал мужик из деревни, сено привез, мы его расспрашивали, мол, не видел ли он двоих детей: мальчика и девочку. А он отвечает: “Видел, к лесу шли…” — “Что же ты их не остановил, не вернул? Ведь они из табора бежали…” Да какой спрос с мужика?
Сразу поняла цыганка, что это месть колдуна за долг ее. И еще поняла она, что бесполезно его умолять о прощении, потому что, если нечистая сила что-нибудь решит, на своем стоит крепко.
Долго искали цыгане детей, весь лес обшарили. Так и лето промелькнуло. Осенью, уже к самым приморозкам, два мужика и пастушка, что пасли деревенское стадо, видели этих детей. Первою увидала их пастушка. Сидели цыганята на камешке, скрючившись, прижавшись друг к другу, спали. Потихоньку пошла пастушка к мужикам, а те уже знали о пропаже детей в таборе и сразу же побежали к цыганам. Прибегают и говорят, что видели детей, нашлись они, мол, спят себе на камне. Кинулась цыганка к тому месту, увидала детей своих, да не выдержала, как крикнет! Вскочили дети, увидели свою мать, прыгнули в сторону и как сквозь землю провалились…
— Что ты наделала, несчастная? — сказала цыганке старая таборная гадалка, когда та пришла к ней со слезами. — Надо было детей за волосы хватать. Ведь они же заколдованные! А теперь плачь не плачь — не вернуть тебе детей своих!
Правду сказала гадалка. С той поры детей своих цыганка больше не видела.
Заколдованная лошадь
Жил-был цыган-колдун. И была у этого колдуна заколдованная лошадь — чистокровный арабский рысак. Таких красивых лошадей нигде не сыщешь. На скачках эта лошадь всегда первые призы брала. Да и не только на скачках наживался колдун. Известное дело: завистников у него было много. Ведь цыгане часто лошадей уводили, а такую лошадь украсть — почетное дело для цыгана. Эту лошадь у колдуна не меньше ста раз пытались увести, да только все было бесполезно.
Вот украдут у колдуна лошадь, а он сразу по базарам да по ярмаркам ходить принимается — лошадь разыскивает. Уж ее и красили, и перекрашивали, уж что только цыгане над ней не проделывали, чтобы ее не отыскали, — ничего не помогало. Стоит только колдуну на базаре появиться, как его заколдованная лошадь сразу на дыбы становилась и бегом к хозяину.
— А ты почем знаешь, что это твоя лошадь, ведь твоя другой масти была? — начинают накидываться на колдуна конокрады, а тот спокойно отвечает:
— Есть
— Какая заметка? Зачем напраслину на нас возводить? — с кулаками кидаются на колдуна конокрады, начинают себя в грудь бить, божиться, призывать свидетелей. А когда на шум подходил урядник, колдун спокойно вспарывал ножом кожу на шее лошади и доставал оттуда свой знак — три золотые монеты. Понятное дело: конокрадов сейчас же в тюрьму отправляли, а колдун со своей лошадью домой уходил.
Только так это по первоначалу было, а потом поумнели цыгане, ведь кому охота в тюрьме сидеть? Поймает их колдун, а они от него деньгами откупаются. Колдуну только этого и надо было. Поняли цыгане, что трудно украсть эту заколдованную лошадь, несчастье она им приносит, а все равно души цыганской не переделать: тянет к заколдованной лошади. И год от года росла дурная слава об этой лошади и ее хозяине.
И вот наступил срок колдуну умирать. Прослышал об этом Граф, известный в округе вор-конокрад, и тут же к колдуну отправился:
— Продай, колдун, мне свою лошадь, я тебе хорошо заплачу!
— Зачем мне деньги, если я помирать собрался? А детей у меня нет! Нет, не продам я лошадь, никому она не достанется.
Так и ушел ни с чем Граф из дома колдуна. А на следующий день колдун умер. Колдуна еще в гроб кладут, а Граф уже около конюшни вертится. Вывел лошадь, санки запряг и поехал. Да только не успела лошадь двух шагов ступить, а колдун приподнимается в гробу и кричит:
— Не тронь мою лошадь, Граф! Если надо, иди в другое место лошадей воровать.
Не послушал Граф колдуна и помчался себе. Едет он, едет, снег летит из-под копыт у лошади, полозья санок скрипят. Вдруг, откуда ни возьмись, рядом с Графом мужичок какой-то объявился. Еще минуту назад никого не было, а тут — на тебе! Граф был не из пугливых, размахнулся да как даст тому мужику кулаком по шее. Глядь, а мужика-то и нет никакого. А у самого шея болит нестерпимо. А потом этот мужичок опять появился. Рассердился Граф да как хватит его кулаком в глаз. Смотрит: опять никого нет. А у самого синяк под глазом здоровенный и глаз оплыл. В третий раз появился мужичок. Тут уж совсем Граф взбесился. “Ну, — думает, — сейчас я тебя прикончу!” Со всего размаха как двинет мужика по зубам. Опять исчез мужик, а Граф от боли по саням принялся кататься. Пощупал пальцем — двух зубов как не бывало. А тут за поворотом мостик показался. Только лошадь на мостик вступила, как мгновенно исчезла. Нет ни лошади, ни санок. Стоит Граф один на мосту и никак понять не может, что же произошло.
— Что же это такое? — подумал Граф вслух. — Чертовщина какая-то. Не может же быть такого, чтобы от мертвеца лошадь нельзя было взять! От живого не могли цыгане-конокрады взять, так неужели и от мертвого ничего не выйдет?
Приходит Граф обратно во двор к колдуну, а лошадь эта, запряженная в санки, как ни в чем не бывало стоит себе во дворе. И хомут тот же, и дышло.
Опять вскочил Граф в сани и опять поехал, и все повторилось снова. И так три раза повторялось, пока не прибежал Граф во двор к колдуну и не вскричал:
— Да будь ты проклята, дьявольское отродье, чтоб я еще хоть раз к тебе подошел!
Плюнул Граф и ушел ни с чем. А когда на следующий день похоронили колдуна и цыгане собрались в его дворе, чтобы решить, кому все же заколдованная лошадь достанется, вышел Граф вперед.
— Чявалэ, — сказал он, — многим из вас эта лошадь несчастье принесла, и я от нее пострадал. Так пусть же она не достанется никому!
С этими словами Граф взял ружье и выстрелил в заколдованную лошадь.