Цыганское гадание
Шрифт:
– Леди Маргарет, леди Элизабет, Флеминг, Рэндольф, леди Элис, – Уильям называл собравшихся по именам, проходя мимо каждого из них. – Сетон, леди Мэри. Сэр Ральф, – кивнул он высокому сухопарому мужчине.
Они шептали в ответ свои приветствия и отступали назад. Некоторым достало такта смутиться, когда он смотрел на них. Уильям был рад видеть, как на лицах некоторых проступало выражение, говорящее о том, что у хозяина еще осталась совесть.
Уилл остановился и, сжав руку в кулак, подбоченился.
– Интересная
– Я… Это не я написал ее, сэр Уильям, – от волнения Фрэнсис начал заикаться. – Я… я взял ее… я слышал, как ее пели в Эдинбурге. И слышал, что в Англии ее тоже поют…
– Понятно. И как же она называется?
– Она… Она называется «Красавец-лэрд…». – Фрэнсис осекся. Он посмотрел вниз, на свои башмаки, будто хотел, чтобы о нем как можно скорее забыли, но все же нашел в себе силы закончить: – «Красавец-лэрд из Рукхоупа».
– Вот оно что… – протянул Уильям.
В зале повисла тишина.
Фрэнсис громко сглотнул, его щеки пылали. Он в растерянности смотрел на остальных участников этого инцидента, поспешивших разойтись и теперь как ни в чем не бывало прогуливающихся по зале.
– Что… Что привело вас сюда после такого долгого отсутствия, сэр Уильям? – спросил наконец Фрэнсис.
– За мной послала королева. Будь так добр, скажи ей, что я прибыл и ожидаю здесь ее аудиенции.
Уильям достал свернутый лист пергамента, показал королевскую печать и спрятал письмо.
– Она послала за вами? – удивленно заморгал Фрэнсис.
– Да. – Уильям невозмутимо смотрел на юношу.
– Сэр Уильям… Я… Я очень сожалею. Я не стал бы петь эту балладу, если бы знал, что Мадам послала за вами. Я ваш друг, сэр…
– Тогда скажи мне, как часто ты поешь эту балладу?
– Меня часто просят спеть во время музыкальных ужинов. Многим нравится. Эту песню любят за мелодию… И за историю, о которой в ней говорится. Она уже хорошо знакома многим…
Уильям с ненавистью посмотрел на присутствующих, а потом сказал:
– Меня не волнует, что говорят и даже поют обо мне, Фрэнсис. Но Джен Гамильтон мертва и не может защитить себя от болтовни и слухов. Если ты хочешь считаться моим другом, уважай ее память.
Фрэнсис кивнул, краснея еще больше.
– Ко… конечно… – Он отступил на шаг. – Я доложу о вас. Только имейте в виду, у Мадам на сегодня назначено много аудиенций.
– Я подожду, – сказал Уильям.
Фрэнсис быстро скользнул за возвышение, на котором стояли под балдахином два пустых трона. По стене были развешаны вышитые гобелены. За ними находилась дверь, ведущая в маленькую комнатку, которая была предназначена для аудиенций, а дальше был короткий коридор, за которым начинались личные покои королевы. Фрэнсис поспешил в этот коридор.
Уильям обвел взглядом всех, собравшихся в приемной зале. Казалось, он не узнает ни одного человека из тех, что поглядывали сейчас на него и перешептывались между
Он смотрел на спокойную поверхность озера, раскинувшегося позади дворца. Наблюдая за парой лебедей на воде, он почти физически ощущал на своей спине любопытные и обвиняющие взгляды.
– Сэр Уильям! – Ее голос был таким, каким он его помнил, низким и мягким. Она говорила с небольшим французским акцентом. – Прошу вас, входите.
– Мадам… – Уильям склонил перед ней голову и сделал несколько шагов по направлению к королевской спальне.
Он быстро окинул взглядом резную кровать, покрытую фиолетовым дамастом, прекрасную мебель и перевел взгляд на королеву. Силуэт высокой женщины неясно вырисовывался на фоне залитого светом окна. Она держала руки перед собой, сцепив пальцы.
Уильям сразу заметил, что она похудела. Но, когда он видел Марию в последний раз, она носила ребенка. С того времени она пережила роды, овдовела и теперь часть ответственности за страну своего умершего мужа и короля взяла на свои худые плечи, не готовые к столь нелегкой ноше.
– Благодарю, что так быстро откликнулись на мой зов, сэр Уильям.
Вдовствующая королева была высокой, почти шести футов ростом. Ее стан отличался изяществом линий, особенно когда она плавно передвигалась по комнате. Свет играл в жемчужинах, которыми были обшиты края ее черного головного y6opа и черного платья из камки. Под глазами королевы залегли глубокие тени.
Уильям склонился перед ней, едва коснулся губами протянутой для поцелуя руки и выпрямился. Она была с ним почти одного роста, и он смотрел на нее прямо, как он делал всегда, хотя она была королевой, а он – всего лишь приграничным лэрдом.
– Ты хорошо выглядишь, – заметила Мария. – Я скучала по тебе, Уильям.
– Я тоже, Мадам, – произнес он, снова поклонившись.
Она улыбнулась.
– Как твоя семья? Как малышка-дочь?
– Все хорошо, Мадам. А как Ее Величество инфанта?
– По-моему, неплохо. Пойдем, сам увидишь.
Она повернулась и направилась в глубь покоев, приглашая Уильяма следовать за ней.
В затемненном углу в кресле сидела молодая женщина и что-то тихо напевала. На ее руках в светлых, собранных пышными складками шелках тихо посапывала инфанта. Маленькая ручка лежала на груди женщины. Няня поправила съехавший край шелковой ткани, и Уильям увидел королеву Шотландии.
Милое личико, как и у любого ребенка ее возраста, мирное и спокойное. Пухлая нижняя губа малютки во время сна немного оттопырилась. Бледные золотисто-рыжие кудряшки покрывали ее головку, оттеняя нежную, почти прозрачную кожу.