Цыпленок жареный. Авантюристка голубых кровей

Руссо Виктория

– Что ж, отчего не помочь хорошему человеку? – хрипло произнесла та, что называла себя Незнакомкой. – Но информация не будет бесплатной.

– Я понимаю, – со всей ответственностью произнес Иван Феклистович.

Со сменой хозяина в кабаке правила упростились, теперь не было отдельных столиков-витрин, на которых красовался «товар», и глупости с цветными перчатками тоже убрали, торги ушли в небытие. За присутствие в зале, за использование комнат для интимных нужд платили все: и проститутки, и их потенциальные клиенты. Новый лозунг гласил: «Хочешь – бери, берешь –

плати!». Многих не устраивали перемены, но насильно никого не держали, как говорилось: свято место пусто не бывает. Цокольный этаж больше не был секретным, туда мог попасть каждый желающий, пройдя через основной зал.

Надин долго выбирала столик, желая казаться очень разборчивой. В первой половине дня капризничать можно было, но, начиная часов с шести вечера, посетители заведения чуть ли не дрались за свободные места. Постоянные гости, садившиеся за столики, выбирались из питейного заведения глубоко за полночь, поэтому количество мест было ограничено.

– Меня зовут Иван Феклистович, – представился мужчина своей новой знакомой, но тут же осекся, волнуясь и мысленно ругая себя за забывчивость. Он планировал назваться чужим именем, дабы выглядеть незаинтересованным в секретном деле, которое привело его в развратный трактир. Для начала мужчина заказал для отказывающейся помогать на голодный желудок Надин еду и выпивку.

– Как у нас говорят: есть, что покушать, так есть, кому и тебя послушать, – отшутилась проститутка, принюхиваясь к свежеприготовленному куску мяса, после чего радостно предложила: – Мои уши в твоем распоряжении, я жую, а ты говори!

– У одного человека есть сестра, она жила здесь в Петрограде, они переписывались, но потом она исчезла на время. На первый взгляд у них были странные отношения и в этом виновата только она, потому что не всегда была честна с ним, да еще и постоянно просила у него денег!

– Вот ведь курва! – пробубнила хмелеющая Надин.

– Так вот, она исчезала на какое-то время, но вдруг снова появилась, причем прямо на пороге дома этого мужчины…

– Мужчины? Какого еще мужчины?

– Ее брата, я же вам объясняю!

– Не торопись, Иван Филк… Фик…

– Феклистович! – нетерпеливо поправил он, мысленно возмущаясь, что не придумал псевдоним для этой истории.

– Фелкистович, говори помедленней, чтобы я уловила мысль, – требовала Надин. – История, как понимаю, непростая, и в нее надо вникнуть, чтобы я могла сообразить, чем могу помочь.

– Ее брат…

– Чей брат? – запуталась Надин.

– Той женщины, которая жила в Петрограде…

– Да, женщина в Петрограде. И она, конечно же, была Незнакомкой, – нараспев произнесла Надин, желая придать истории блоковского романтизма и поэтичности.

– Возможно, для кого-то она и была незнакомкой, но вообще ее имя Анна, – чуть раздраженно произнес Иван Феклистович, наблюдая, что с каждым глотком спиртного его собеседница становится все меньше полезной для разговора.

– Анна… красивое имя… Я знала одну девицу по имени Анна, она работала здесь… Умерла! От нехорошей болезни – подцепила сифилис. Я к ней в больницу ходила.

Славная была девушка. Любовь у нее была с Козырем. Козырь – это бывший хозяин, теперь вроде как его брат всем заправляет, что-то там у них случилось…

Из того, что Надин промямлила, раздосадованный собеседник не понял ни слова. Он торопливо достал фотографию мужчины в белом костюме и протянул ее проститутке, в надежде, что она его узнает.

– Ну, надо же, какой франт! Тьфу ты, черт, так это и есть наш Козырь!

– Ваш Козырь? – теперь путался Иван Феклистович.

– Ну, да! Анна, та, что померла в больнице от сифилиса, который подцепила от кого-то из клиентов, влюбилась в этого мужика на фотографии, его все называли Козырем! Я часто письма ее письма на почту таскала, она все брату своему строчила. Сирота я, говорит, и только брат мой родненький есть у меня.

– Ничего не понимаю, мы, словно с вами говорим об одном и том же, но на разных языках! – выдохнул Иван Феклистович, окончательно запутавшись. В это мгновение подоспел половой по имени Клим, он предположил, что ему подали сигнал (на самом деле, это была хитрая уловка, чтобы клиенты заказали еще что-нибудь), а увидев фото воскликнул:

– Ба, да это же наш Козырь!

– Вы не подскажете, как его найти? – интеллигентно уточнил Иван Феклистович.

– Нет, но я знаю того, кто может знать. Одну минуточку! – заверил Клим и исчез.

Надин совсем расползлась, она подперла рукой голову, ставшую от выпитой водки тяжелой, и затянула заунывную песню, напрочь забыв о чем беседовала с мужчиной за столом.

Вернулся Клим и пригласил Ивана Феклистовича пройти с ним, после чего сопроводил в кабинет хозяина трактира. За огромным столом сидел неприятный человек в военной форме без знаков отличия. Лицо его все было в рытвинах, после болезни перенесенной в детстве, взгляд – злой и напористый.

– Позвольте представиться: Кобзарь Николай Александрович, – произнес мужчина, нехотя поднявшись.

– Иван Феклистович Мокин, – откликнулся провинциал с волнением. Мужчины пожали друг другу руки в знак приветствия, после чего хозяин трактира погрузился обратно в кресло, а его собеседник остался стоять, потому как для посетителей, сидячих мест не предусматривалось.

– Мне сказали, вы интересуетесь человеком на фотоснимке? Я тоже хотел бы знать, где он сейчас находится. Это – мой младший брат, – вежливо произнес Николай Александрович, затягиваясь папиросой.

– Значит, вы меня, как брат, поймете… Дело в том, что моя сестра Анна…

– Постойте, вы – Мокин! Сестра – Анна Мокина? Я ее очень хорошо помню, – хозяин трактира растягивал слова, с иронией вызывающей неприятные ощущения: – Она могла делать такое, о чем братьям лучше не знать! Одним словом, соболезную!

– Нет, вы меня не поняли, с ней все в порядке, она жива и даже ждет потомство от вашего брата…

– Но это невозможно, она работала здесь, и я самолично видел, как девочка буквально рассыпается на части в больнице… Перед смертью она сказала, что помочь ей некому, и ее хоронили на деньги трактира.