Д'Арманьяки

Бриньон Луи

Ответ герцога Бургундского прозвучал двусмысленно, ибо непонятным оставалось, на какой же вопрос королевы он отвечал. Герцог Бургундский, не торопясь, проводил королеву до её любимой скамеечки, где уже собирались придворные. Он с учтивостью придворного помог королеве удобно устроиться и лишь после этого отпустил её руку, вставая рядом. Принимая поклоны от многочисленных придворных, герцог Бургундский первым приветствовал появление герцога Барского с обеими принцессами. Они раскланялись и произнесли несколько подобающих случаю слов, которых требовала учтивость. Королева благосклонно взирала на короткий диалог могущественного друга с Кастильским принцем и принцессами крови. Когда обмен любезностями завершился, королева пригласила их сесть. Герцог

Бургундский устроился рядом с королевой, а наша троица расположилась справа от скамейки королевы. Придворные тут же окружили королеву и герцога Бургундского, осыпая их потоками лести и завязывая лёгкий, ничего не значащий разговор, который по своей сути не имел смысла, но, безусловно, тешил самолюбие королевы и герцога Бургундского. Ибо всякий в Париже и за его пределами знал, какие отношения связывают эту пару. Герцог Бургундский занял место последнего любовника королевы, покойного Буа-Бурдена. Два года назад король Франции, которого временно оставили приступы умопомрачения, навестил королеву. Несчастный король, болезнь была, несомненно, более привлекательна для него, ибо он застал в объятиях своей неверной супруги Буа-Бурдена. Разгневавшись, король приказал посадить Буа-Бурдена в мешок. После того, как его приказание было выполнено и вышеозначенный оказался в мешке, король собственноручно сделал надпись на мешке, которая гласила: «Дорогу королевскому правосудию». После этого беднягу бросили в Сену. В дальнейшей его судьбе не приходится сомневаться. Заняв место покойного Буа-Бурдена, герцог Бургундский мог со спокойствием встречаться с королевой, ибо даже король Франции был не в силах наказать его, одного из самых могущественных людей, хозяина Парижа и многих провинций, с мнением которого считались императоры и короли. Вот таков был герцог Бургундский, принимавший с милостивой улыбкой комплименты и поглощённый настолько, что не заметил собственного канцлера. Гилберт де Лануа, отвесив поклоны, встал чуть в стороне, ожидая, когда герцог Бургундский обратит на него внимание. За одиннадцать лет он почти не изменился. Лишь несколько морщин пролегли возле глаз, придавая его внешности более отталкивающее впечатление, и разве скулы на лице немного обострились. Глаза канцлера Бургундии были слегка прищуренными, а взгляд, быстрый и острый, выхватывал мгновенно любую деталь из протекавшего разговора.

Герцог Бургундский, наконец, заметил присутствие канцлера.

– А, любезный канцлер пожаловал, – воскликнул герцог, – видимо, что-то произошло. Лануа никогда не приходит, если не произошло нечто серьёзное. Раскрывайте ваши карты, сударь, нам любопытно, что вас привело. Лануа поклонился.

– С вашего позволения, монсеньор, я хотел бы обратиться с нижайшей просьбой к герцогу Барскому!

– Ко мне? – герцог Барский, уловив своё имя, удивлённо посмотрел на Лануа, которого видел впервые в жизни.

– Я совершенно забыл, – герцог Бургундский говорил, обращаясь к герцогу Барскому, – видите ли, кузен, в Марселе был убит мой капитан, который доводился родным братом нашему канцлеру. Не могли бы вы прояснить картину произошедшего, чтобы судить о том, случайность ли это или преступление, за которое следует строго наказать виновного.

При этих словах Мирианда Мендос так сжала руку своего кузена, что он едва не вскрикнул от неожиданности. Он прекрасно понимал, насколько взволновали эти слова кузину, и не глядя на неё, почти не сомневался, что она побледнела.

– Это была дуэль, кузен, – невозмутимо, с некоторой развязностью ответил герцог Барский, – я сам был тому свидетелем. Вызов исходил от вашего капитана. К тому же, справедливости ради, я не могу не сказать, что если кто и виноват, то это, безусловно, ваши люди, которые вдвоём напали на Санито де Мирана. К счастью, – продолжал герцог Барский, не замечая мрачный взгляд канцлера, – ему удалось одолеть двух противников. И эта дуэль, несомненно, делает ему честь.

– Дуэль, – герцог Бургундский с сочувствием посмотрел на канцлера, – вам сударь, стоит заказать

мессу и забыть об этой истории.

– Милорд, – Лануа поклонился герцогу Барскому, – позволено ли будет мне задать вопрос вашему высочеству?

– Спрашивайте, сударь, я к вашим услугам!

– Санито де Миран? Так, кажется, ваше высочество его назвали?

Герцог Барский кивнул головой.

– Скажите, ваше высочество, это молодой человек лет 20–25, со светлыми волосами и статной фигурой. К тому же необыкновенно хорош лицом?

– Вы его знаете? – герцог Барский не смог скрыть удивления, я и не подозревал, что он прежде бывал во Франции.

Гилберт де Лануа в упор посмотрел на герцога Барского, на его губах заиграла зловещая усмешка.

– Благодарю вас, ваше высочество, – сказал Гилберт де Лануа и продолжал, обращаясь к герцогу Бургундскому, – монсеньор, сегодня в семь часов поутру, человек с такой внешностью был замечен на улице Мясников.

– Ну и пусть, нам-то какое дело, – отмахнулся герцог Бургундский, он не…

– Монсеньор, этот человек казнил Кабоша – главу гильдии парижских мясников!

Герцог Барский встал со своего места и, с презрением глядя в лицо Гилберту де Лануа, бросил:

– Это наглая ложь. Санито де Миран – дворянин с ног до головы. Он не мог совершить убийства.

Но слова канцлера уже вызвали живейший отклик у придворных. Все потихоньку перешёптывались между собой, в то время как герцог Бургундский напряжённо размышлял, а королева вертела в руках веер. Она опасалась вызвать неудовольствие герцога Барского, который столь рьяно защищал этого дворянина, хотя слова «хорош лицом» немного заинтриговали королеву.

– Следует разобраться в произошедшем, – сказал наконец герцог Бургундский, – но прежде мне бы хотелось услышать подробности этого убийства. Только этого нам не хватало. Это убийство всколыхнёт весь город.

Гилберт де Лануа был удовлетворён тем, какое направление принял разговор и поэтому не преминул затянуть петлю на шее Санито де Мирана.

– Кабошу отсекли голову возле порога его собственного дома!

Слыша столь неслыханное обвинение в адрес своего, как он считал друга, герцог Барский не стерпел и с гневной речью обратился к Гилберту де Лануа:

– Я понимаю ваш гнев, сударь, однако мстить за смерть своего брата столь низким способом не делает вам чести. Я совершенно убеждён, что Санито де Миран не из тех людей, которые убивают беззащитных горожан. Он из тех людей, которые в одиночку бросаются на врагов, не считая, сколько их. Он храбрец! И всякий, кто скажет обратное – будет лгать!

– Благодарю вас, – раздался возле уха герцога Барского шёпот Мирианды Мендос, которая всей душой переживала этот разговор и так же, как её кузен, была совершенно убеждена в невиновности человека, которого любила всей душой.

Герцог Барский не заметил, как после его слов напрягся взгляд Гилберта де Лануа. Его молчание он расценил как признание своей ошибки. Но ему и невдомёк было, с каким человеком он имел дело. Пока Лануа молчал, а герцог Бургундский размышлял, как ему следует поступить, появилось новое действующее лицо. Вернее, их было двое. Первым был капитан гвардии герцога Бургундского – маркиз д'Антраг, второй – один из его подчинённых солдат. Герцог Бургундский с нескрываемым удивлением принял его поклон. Маркиз не любил показываться при дворе. И всячески избегал балов и пиров, если только его не призывал герцог Бургундский.

– Ваше величество, ваши высочества, монсеньор, – маркиз говорил неторопливо, но ясно и бесстрастно, – только что было совершено нападение на моих гвардейцев. Убиты трое. Я прошу разрешения начать немедленные поиски убийцы.

– Кто посмел? – вскричал разгневанный герцог Бургундский, – моих солдат убивают в Париже? О, клянусь, моя месть будет жестокой. Кто это сделал? Кто?

– Санито де Миран, – раздался спокойный голос Гилберта де Лануа.

Все присутствующие обернулись к нему. На лицах многих было написано удивление. Откуда канцлер мог знать, кто напал на гвардейцев.