Д`артаньян - гвардеец кардинала. Книга вторая
Шрифт:
Он спохватился и умолк.
– Мэтр Бриссон, – сказал Рошфор бесстрастно. – У вас есть два пути. Если вы нам поможете, я о вас забуду навсегда. Если нет – мы прихватим в Париж и вас, а уж там вы до конца жизни будете обеспечены крышей над головой и кровом за счет казны. Хотя, должен сознаться, ни то, ни другое особой роскошью отличаться не будет… Итак? Вы не какой-то там разбойник, вы человек грамотный, причастный к высокой литературе, пусть и в качестве печатника, значит, должны обладать развитым воображением… Неужели вас привлекает Бастилия?
– Упаси
– Тогда развязывайте язык.
– А вы… вы правда…
– Слово дворянина. Как зовут эту верную подругу аббатисы?
– Катарина.
– Опишите ее.
– Ей лет двадцать пять – двадцать шесть, темноволосая, глаза голубые, носик слегка вздернутый… Очень красивая…
– Обратите внимание, д’Артаньян, – сказал Рошфор глухо. – Ее отчего-то привлекают только те имена, что начинаются на букву «К». Камилла, Констанция, Катарина… Впрочем, это неважно… Итак, она сейчас в монастыре?
– Да, сударь. Она приехала вчера ночью с тремя спутниками, все четверо были одеты мушкетерами короля… Их поместили на ночлег в западном крыле…
– Это мужчин-то? – усмехнулся Рошфор.
– Ах, сударь! – проникновенно сказал беглый печатник. – Эти старые стервы за деньги дадут приют и самому Вельзевулу, если он вздумает остановиться тут на ночлег. Не будь у меня денежек, черта с два они бы меня прятали… Я тут разного народу насмотрелся – гугеноты, беглые преступники, вовсе уж непонятный народ, от которого лучше держаться подальше… Но сейчас в монастыре нет никого постороннего – только Катарина со своими спутниками, я и та девушка, которую привезли вчера под вечер…
– Как она выглядит? – спросил Рошфор невозмутимо, отстранив одной рукой подавшегося к ним д’Артаньяна.
– Золотоволосая и голубоглазая, очень красивая… Ее держат взаперти, я не стал выяснять, почему – не в моем положении соваться с лишними вопросами. Аббатиса, как ее увидела, не утерпела и попыталась тут же склонить к своим забавам, только та девушка прошлась ей по физиономии всеми десятью пальчиками, и она теперь ходит поцарапанная, злая, как три ведьмы… А часа через два прискакала Катарина и долго кричала на аббатису… Приказала одному из своих спутников стеречь дверь, хоть она и заперта снаружи… И опять ругала аббатису на чем свет стоит за то, что лезет не в свои дела с глупыми забавами…
– И аббатиса смиренно терпела выволочку? – хмыкнул Рошфор.
– Она в руках Катарины, словно воск… Девушку сторожат, как зеницу ока, я так понял, она Катарине чертовски нужна…
– Когда они собираются уезжать, не знаете?
– Да вроде бы ждут кого-то, он должен был приехать то ли вчера, то ли сегодня, но задержался где-то…
– Значит, кроме этой троицы, в монастыре нет никого, способного оказать вооруженное сопротивление?
– Никого. Только эти старые мегеры с их когтями, что будут почище любой алебарды…
– Если вы нас обманули хоть в малости, любезный Бриссон, вы умрете на месте, – преспокойно предупредил Рошфор. – Я не шучу.
– Клянусь
– Не клянитесь, – сказал Рошфор. – Просто вспомните хорошенько, не упустили ли чего…
– Да что вы!
– Ну что же. Ваша жизнь и свобода исключительно в ваших руках, так что не взыщите, если придется…
– Что я должен делать?
– Вы сейчас вернетесь в монастырь с бочкой, – терпеливо, словно маленькому ребенку, разъяснил Рошфор.
– Но я ее не наполнил…
Граф усмехнулся:
– Думаю, об этом в ближайшее время вряд ли кто-то вспомнит… Вы вернетесь к воротам, словно уже побывали на ручье. Как ни в чем не бывало окликнете привратника…
– Там привратница…
– Это несущественно. Проедете во двор как ни в чем не бывало – ну, а следом войдем мы. После этого можете прыгать с бочки и прятаться в любом укромном уголке, потому что мне вы больше не будете нужны – а в монастыре, подозреваю, станет чересчур уж шумно, и человеку стороннему в этой сумятице делать нечего… Ну как, вы согласны?
– Что же делать… Скажите, чтобы этот верзила меня отпустил, и пойдемте побыстрее все окончить…
– Не спешите, – сказал Рошфор. – Сначала расскажите кратенько, но подробно о внутренних помещениях и их расположении. А еще лучше – рисуйте прутиком на земле. Д’Артаньян, сломайте ему подходящую веточку…
Гасконец, сгорая от нетерпения, быстренько срубил кинжалом подходящий прут и заострил его, словно перо очинил. Незадачливый печатник присел на корточки и, временами опасливо косясь через плечо на Каюзака, возвышавшегося над ним бдительно, словно башня Шатле, принялся чертить прутом по песку, приговаривая:
– Вот тут у них трапезная, тут сестринские кельи… Тут, на втором этаже, держат взаперти девушку… Только имейте в виду, господа: я далеко не во всех помещениях бывал, сами понимаете, так что полного описания дать не могу… И, скажу вам по совести, монастырь построен давным-давно, еще во времена Жанны д’Арк, он весь пронизан потайными ходами, словно порченое яблоко – ходами червей… Там можно прятаться неизвестно сколько…
– Против этого есть хорошее, надежное средство, – без улыбки сказал Рошфор. – Запалить монастырь с четырех концов, тогда все обитатели потайных ходов и комнат выскочат наружу, как ошпаренные, и очень быстро…
– Боже мой, вы способны поджечь монастырь?!
– Отрадно видеть, мэтр Бриссон, что в вас наконец-то пробуждается подлинно христианское чувство… – скупо усмехнулся Рошфор. – Я говорю о крайнем средстве – а монастырь этот, кстати, вовсе не напоминает мирную обитель служительниц божьих, достаточно вспомнить и о вас, и о других гостях…
– Вы обещали…
– Я всегда держу свои обещания, – заверил Рошфор. – Ну, вы готовы, господа? Видимо, все-таки придется разделиться: д’Артаньян с Каюзаком пойдут во двор, а мы с графом будем патрулировать стены снаружи – коли уж тут есть потайные ходы, какие-то из них неминуемо ведут наружу. Слуги могут не справиться в одиночку, хоть они и надежные парни… Вперед!