Д`Артаньян - гвардеец кардинала. Тень над короной Франции (книга вторая)
Шрифт:
— Нет.
— Почему? Невозможно быть рядом с вами и не влюбиться.
— И тем не менее… — сказала Анна серьезно. — Это загадка, вы правы. Будь у него кто-то, мы бы узнали рано или поздно — мало что, к примеру, может укрыться от Мирей де Кавуа. И все же… Я подозреваю, что в прошлом у него есть какая-то тайна. Связанная именно с женщиной. Когда речь заходит о любви, у него каменеет лицо и на губах появляется столь горькая усмешка, что какая-то тайна просто обязана существовать. Не без причины человек постоянно выбирает самые печальные стихи…
И она нараспев продекламировала:
НашиЭто дон Хорхе Манрике, любимый поэт Рошфора. Положительно, должна быть причина…
— Я молю вас, дорогая Анна, не надо говорить о печальном, — сказал д'Артаньян. — Не хочу, чтобы нас с вами окутывала печаль… Анна, мы с вами молоды, черт возьми, жизнь не успела нас огорчить…
— Меня успела, — сказала она, отвернувшись.
— Что я должен сделать, чтобы вы об этом забыли?
— Не знаю, — сказала она почти беспомощно. — Право, не знаю, Шарль. Может быть, просто оставаться рядом. Когда вы рядом, отлетает тоска, кажется, что в жизни и не было ничего горестного, я начинаю шутить — быть может, довольно неуклюже, потому что вы обижаетесь… Но я не хочу вас обижать, я просто разучилась шутить, слишком долго после смерти мужа чувствовала себя ледяной статуей, и только теперь, с вами, начала немного оттаивать…
Д'Артаньяну показалось, что его ноги не касаются земли, что он воспарил над берегом реки, бесплотный и невесомый, словно дым костра. Он услышал гораздо больше, чем надеялся, и не было нужды что-то преувеличивать по обычаю влюбленных…
«Ну почему я не поэт? — подумал он удрученно. — Сейчас сочинил бы на ходу что-нибудь красивое и складное, и язык не казался бы присохшим к гортани…»
Он пытался найти какие-то невероятно важные и убедительные слова, но вместо этого спросил:
— Нам еще долго идти?
— А мы уже пришли, — ответила Анна, останавливаясь перед калиткой в глухой стене, по английскому обычаю окружавшей дом, и доставая ключ. — Этот дом лорд Винтер еще, будем надеяться, не выследил…
Ключ легко и почти бесшумно провернулся в хорошо смазанном замке, и д'Артаньян закручинился не на штуку: тяжко было думать, что после всего только что прозвучавшего из ее уст придется брести назад в «Кабанью голову» темными лондонскими улочками, мимо припозднившихся трактирных гуляк.
Она помедлила и, подняв к нему серьезное личико, глядя чуточку беспомощно, сказала тихо:
— Входите, Шарль. Я здесь полная хозяйка и никому не обязана отдавать отчет…
Они неторопливо прошли по короткой аллее и поднялись на крыльцо небольшого дома, где свет горел только на первом этаже. В прихожей навстречу им настороженно выдвинулись двое рослых мужчин — один со старомодным, но ухоженным палашом, второй с парой двуствольных пистолетов — и после жеста, поданного Анной, разомкнулись, дали дорогу. Однако по-прежнему смотрели на д'Артаньяна угрюмо-выжидательно, с видом хорошо обученных охотничьих собак, доверявших только хозяину, а всех прочих живых существ, сколько их ни есть на свете, рассматривавших лишь как возможную дичь — только
— Не беспокойтесь, — сказала Анна. — Это верные люди, слуги из нашего поместья.
— Куда уж вернее, — проворчал д'Артаньян. — Особенно этот, с палашом, так и прикидывает, куда мне половчее лезвие вогнать…
— Видите ли, Шарль, они научены горьким опытом… А если учесть, что у этого, с палашом, во время очередного неизвестно кем устроенного нападения на мой прежний дом убили родного брата… Простите им некоторую угрюмость.
— Охотно, — сказал д'Артаньян. — Но не затруднит ли вас объяснить этим достойным господам, что я готов умереть за вас еще охотнее, чем они оба? Я не страшусь опасностей — но не хотелось бы по недоразумению получить по голове этим прадедом нынешних шпаг…
Анна перебросилась со слугами несколькими фразами по-английски, и они окончательно отступили в темный угол.
— Пока что все в порядке, — сказала она. — Они уверяют, что никто не следил за домом и никого подозрительного не было поблизости.
— Прекрасно, — сказал д'Артаньян. — И что же дальше?
— Дальше? — повторила она задумчиво, с той же беспомощностью. — Дальше… В конце-то концов… Пойдемте, Шарль.
Она взяла д'Артаньяна за руку и не отпускала ее до самой двери спальни.
И вскоре заветное желание д'Артаньяна исполнилось — решительно вопреки тому, как порой случается со сбывшимися желаниями, приносящими, вот диво, разочарование. Не было никаких разочарований, наоборот, он чувствовал себя мореплавателем, после жутких штормов и прочих опасностей вошедшим в обетованную гавань. Когда обнаженная девушка оказалась в его объятиях, когда она отвечала на поцелуи покорно и пылко, когда она убрала наконец узенькую ладонь, прикрывавшую последнюю крепость, и победитель вступил в свои права, с восторгом заглушая поцелуем невольный стон, в его душе родилось нечто прежде неизведанное — не привычное торжество покорителя очередной твердыни, а умиротворенная нежность странника, нашедшего то, что он искал так долго. Все было иначе, совсем иначе. Считавший себя невероятно опытным и чуть ли не уставшим от женщин, д'Артаньян вдруг сообразил, что все его прежние победы были и не победами вовсе, а чем-то другим — уж, безусловно, не имевшим ничего общего с любовью. Только теперь, в объятиях Анны, удивительным образом и послушной, и властвовавшей над ним, он понял, что следует называть настоящей любовью, — слияние душ, а не только тел…
— Вы не уснули, Шарль?
— Ну что вы… — сказал д'Артаньян, пребывая в незнакомом прежде состоянии — блаженного, усталого счастья. — Мне просто так хорошо, что шелохнуться боюсь — вдруг проснусь, и окажется, что все это мне просто приснилось…
— Что с вами? — спросила Анна озабоченно, прижимаясь к его плечу. — Вы вдруг так встрепенулись, передернулись, словно в вас угодила пуля…
— Вы будете смеяться…
— И не подумаю.
— Невероятная чепуха лезет в голову, — смущенно признался д'Артаньян. — Отчего-то примерещилось вдруг, что на самом-то деле меня так и убили в Менге разъяренные горожане, проткнули алебардой, и на самом деле я умираю сейчас в пыли на том дворе, а все дальнейшее: Париж, дуэли, кардинальская гвардия, король, заговор, Нидерланды, вы — все это лишь уместившийся в краткий миг невероятно долгий сон. Словно душа, как бабочка, перед тем, как отлететь навсегда, взмахнула крыльями, и этот мимолетный отблеск солнца на крыле бабочки и есть долгий сон… Глупость какая…