Д.В.Ж.Д. 2035
Шрифт:
Второй жёлтый и фиолетовый вагоны были завалены покиданным в кучу инвентарём и кое-как в порядке уложенным оружием. Народ спешил, покидав всё на ходу. Инстинкт самосохранения взял верх над бережным отношением к тому, что помогает нам выжить.
Из белого вагона-столовой одуряюще тянуло чем-то вкусненьким. Ага, рожки. Запах еды сводил с ума. Желудок стал требовательно бросаться на рёбра, напоминая, что с самого утра ни маковой росинки во рту.
Тело, перестав напоминать о мокрой одежде, теперь уже вовсю трубило о немедленном восполнении ресурсов. Эти уловки
Каждый шеф на своём месте…
Стоило войти в коричневый мужской жилой вагон, как запах сырых носков едва не сбил с ног. Про такое говорят - можно топор вешать. В этом же случае можно было и самому повеситься без особых проблем. Не нужно ни верёвки, ни мыла.
Тепло в этом вагоне гораздо ощутимее, чем в последнем розовом. По сравнению с улицей - почти жара. Мужики, смирившись с неизбежным удушьем, решили высушить одежду прямо вдоль вагона. Бельевые верёвки нашлись быстро - снабженцы предусмотрели.
Проход от двери до двери был словно испытанием обоняния. Переступая тазики и подныривая под штаны и рубахи, меняясь местами с мужиками в тесных проходах, я всё же добрался до двери.
Ничего, к запаху привыкнут, главное, чтобы сухими были и здоровыми. Не выгонишь же их сушить бельё на улицу. Да и отступление перерезано вагоном-кухней, где Алиса, как сама серьёзность, и больше никого обратно не пропустит.
Вот и воевали бойцы друг с другом за каждый квадратный метр здесь и в нейтральном голубом вагоне, где есть хоть немного места среди оружия, но каждое такое место уже кем-то используется под просушку или стирку.
Все люди в нижнем белье, закутанные в одеяла и простыни. Народ в принципе превратил коричневый, промежуточные голубой и зелёный вагоны в царство сушки. В моём зелёном вагоне было лишь больше порядку, да и женщинам достались целых два дополнительных вагона с пространством - красные вагоны с оружием. Не взяли во владение лишь тендер-вагон с углём – грязно и много пыли.
Я пробрался в своё купе, стягивая дождевик и верхнюю одежду разом. Артём сидел на соседней полке и откровенно растягивал лицо в неприкрытой улыбке. Рейдер был довольный, как сожравший оленёнка удав. Ещё бы - перед глазами периодически проплывали полуобнажённые нимфы в камуфляжных майках или тельняшках. Первые минуты холода на их формы не обращались внимания, но как только завернулись в одеяло, сразу пришли мысли о продолжении рода.
– Слышь, мартовский кот, сейчас морда порвётся, - постерег я парня.
– Эластичная, выдержит, - заверил довольный рейдер, стараясь не моргать и запомнить как можно больше.
Брусов, завёрнутый в одеяло, свис головой вниз, протягивая мне небольшую бутыль с тёмно-коричневой жидкостью. Разрази меня гром - коньяк!!!
– Ты где раздобыл сиё чудо?
– опешил я, бережно принимая
– Медицина при необходимости творит чудеса, - хмыкнул доктор и добавил.
– Платная, естественно… Ты рот-то только так откровенно не разевай. Это превентивный удар по простудам.
– О, как, - хмыкнул Артём.
– Тёма, пока у шефа слюни текут, отнеси-ка побыстрей бутылку Алисе. Пусть выльет в чан с чаем. Я бы посоветовал сегодня заварить две-три нормы чая. Пусть это будет нормальная крепкая заварка, а не подкрашенная жижа, - ту же обломал всех доктор.
Я почти безразлично отдал бутыль рейдеру. К алкоголю всегда относился с прохладцей. Во время изобилия не особо был нужен, ну а сейчас… только если в медицинских целях, как говорит доктор.
– Тёма, он хоть и доктор, но прав. Лечиться, так всем вместе. После рожек с тушёнкой чаёк пойдёт на ура. Дуй к Алисе.
– Вот лишь бы сплавить меня из «малинника», - притворно вздохнул Тёма, равнодушно принимая бутылку.
– Душе не дают отдохнуть.
– Да ты единственный сухой! Мухой туда-обратно слетал!
Рейдер снова тяжко вздохнул, как раненый в самое сердце романтик, и медленно вышел из купе.
Я быстро расправился с одеждой, отвоевав положенный для начальства клочок на бельевых верёвках. Когда одежда повисла на верёвках свободно, закутался с ногами в одеяло, забравшись на лежак. Всё! Вот оно долгожданное тепло. Можно немного расслабиться, отдохнуть. Блаженный миг.
– Так, теперь чтобы не сойти с ума от голода и всё-таки дождаться паек, предлагаю поиграть в «тридцать», - донеслось от Брусова.
– Это ещё что за игра? Не слышал.
Доктор резво спустился на место Артёма и положил на столик пять маленьких костей-кубиков.
– Да придумал в анклаве как-то на досуге. Смотри, вся сумма кубиков, на каждом из которых по шесть очков максимум - тридцать. А минимальная сумма, что может выпасть на всех пятерых - пять. Эти максимальная и минимальная цифры почти никогда не выпадут, как и ближайшие к ним. То есть четыре верхних и четыре нижних значения мы убираем. Остаётся вариация цифр от девяти до двадцати шести. Каждый из игроков, сколько бы их ни было, называет любое число в этом промежутке и пытается его выбросить на игральных костях. Первым кидает тот, кто дальше всего от середины, то есть от семнадцати-восемнадцати. Чем ближе к краям значений, тем меньше вероятность, что они тебе выпадут. В общем, говори число и старайся его выкинуть.
– Так, начинается, - протянул я, предвидя развернувшиеся события.
– Азартные игры. Что дальше? Анклав продашь?
– Да брось, Василий. Карты, нарды и прочие шахматы с шашками никуда не делись. Народ сейчас по купе и будет играть, пока светло. Эта штука с отсутствием ночного освещения по вагонам нам даже на руку - ночью никто не играет. Потому как фонарики в дефиците. А днём, если нет других распоряжений, то почему бы и нет?
– Ага, надо только декрет издать, что играющий на снаряжение, патроны и что-либо общественно-полезное будет наказан.
– Я взял кубики, буркнул: «двадцать четыре» и бросил.