Да, это мой мужчина

Хайнице М. Р.

— Между прочим, я пишу пьесу… — Альканта наклонился к Джильде. Его густое дыхание можно было смело закусывать. Она поняла, что еще пара вдохов, и она попросту опьянеет. — Это трехактная пьеса, в которой должны быть заняты три актрисы. Я мечтаю о Барбаре Стрейзанд, Элизабет Тейлор и Софи Лорен. Но мечты так редко претворяются в жизнь.

— Ну не скажите, Фред! Шеридан Уорд — настоящая мечта для роли Винсента. — Джильда аккуратно освободилась из объятий Альканты и проскользнула между столами на безопасное расстояние.

— Я должна сидеть рядом с Алькантой. —

Толстая журналистка с негодованием смотрела на карточку с номером столика, где ей предстояло сидеть. — Этот тип ест, как свинья!

— Да он и выглядит как настоящая свинья! — заметила на это ее коллега, яркая брюнетка.

Но вот явился ОН. Сошел с небес. Явилась ЗВЕЗДА!

Шеридан, излучая свою тысячеваттную улыбку, раскланивался во все стороны. В считанные секунды его осадили журналистки, стремясь сразу взять интервью. Глаза репортерш — независимо от того, хорошо или плохо они видели? — оказались прикованными к Шеридану и при этом лихорадочно блестели. Ну разве мог он не насладиться таким поворотом дела?

Однако за всяким наслаждением непременно и очень скоро следуют раскаяние и отрезвление. В толпу ворвалась разъяренная Джильда и, схватив Шеридана за руку, вытащила его из круга восторженных журналисток.

— Однако… — Шеридан с деланным возмущением пытался освободиться из мертвой хватки Джильды. Ну и силища у этой бабы! Какова!

— А ну, марш в тот угол! — Сильным ударом Джильда направила Шеридана туда, где толпились журналисты-мужчины.

Ему было очень приятно сознавать, что Джильда буйствует под влиянием чистой ревности, а она с сожалением поняла, что обещание ограничить отношения с Шериданом чисто профессиональными рамками было легче дать, чем выполнить. Как только этому несносному мерзавцу удается излучать каждой клеткой неотразимую сексуальность?

Взбешенная Джильда резко повернулась и налетела на внушительный бюст женщины в очках с толстыми линзами. Блокнот и карандаш изобличали в даме журналистку.

— Тише, детка, тише! — Дама в очках остановила Джильду. — Вы идете в правильном направлении — столы накрыты там, хотя лично я, прежде чем отправиться на званый обед, иду в ресторан, потому что каждый раз, когда я прихожу, оказывается, что есть нечего. Либо бастует персонал, либо плита испускает дух, либо мать хозяйки вечера, выпив аперитив, падает замертво с кресла. — Она окинула орлиным взором холодные и горячие закуски. — Либо столы обрушиваются под тяжестью блюд, что сейчас и произойдет.

Джильда посмотрела на качающиеся и трещащие под напором множества людей столы, на звенящую посуду и ужаснулась. Как бы все это не стало дурным предзнаменованием.

Так оно и случилось. Последующие дни принесли одни неприятности, и это еще мягко сказано. Во время съемок в Риверсайде половина квартиры, где работала группа, взлетела на воздух.

Отношения между Джильдой и Шериданом — взрывоопасная смесь любовного напряжения и неприязни — приняли угрожающую форму. Вот-вот между ними должно было произойти короткое замыкание. И искры наконец посыпались…

Словно испытывая Джильду на прочность,

Шеридан как-то появился на работе с толпой поклонниц. Где он только их набрал? Они трепетали от одного его вида и повсюду за ним таскались.

Битых десять секунд Джильда смотрела на этот спектакль обожания, хихиканья и ужимок, прежде чем разразиться едким и, самое главное, громким замечанием.

— Он действительно принимает гусынь за лебедей!

Шеридан среагировал мгновенно.

— Гусыни все же лучше бешеных индюшек!

Такая реплика мало способствовала примирению. Когда актер, засыпанный охапками цветов, уезжал на съемки из Нью-Йорка, Джильда отпустила беспощадное замечание:

— Какое счастье для Нью-Йорка, что Уорд покидает город!

В Гаване, где проходили следующие съемки, все обстояло по-другому. Город, атмосфера, люди, климат — все было иным, что накладывало на людей особый отпечаток. Изменились и отношения Джильды с Шериданом.

Джильда поймала себя на мысли, что она вместе с ним потешается над тщетной попыткой сделать статиста из застенчивого шестнадцатилетнего паренька. Мальчишке следовало всего-навсего перейти улицу. Однако, переходя ее, он поминутно оглядывался на съемочную площадку, где актеры и вспомогательный персонал творили такое кино, что покраснел бы и двадцатилетний.

— Ты бы записала имя и адрес мальчишки, пригодится для съемок следующего эротического фильма, — подтрунивал над Джильдой Шеридан.

— На роль мальчика я возьму тебя. — Она смеялась еще несколько секунд, а потом поперхнулась смехом, оборвав слишком вольную беседу. В конце концов, они же собирались ограничить свои отношения чисто профессиональными рамками.

Темп работы тоже разительно отличался от нью-йоркского. Если там царила лихорадочная беготня, то здесь все делалось расслабленно и не спеша, с отпечатком местной лени.

— Один только Дональд так до сих пор и не заметил, что мы на Карибском побережье. — Джильда метнула взгляд на режиссера, привычно неистовствовавшего на съемочной площадке. — Может быть, кому-нибудь стоит ненавязчиво напомнить ему, где мы находимся.

— Почему бы тебе не взять на себя эту благородную задачу? — Шеридан импульсивно положил руку ей на плечо и слегка притянул к себе. — Я не знаю никого, кроме тебя, кто обладал бы таким даром убеждения. Ты смогла бы уговорить любого человека, что прыжок без парашюта с Крайслер-билдинг благотворно отразится на его здоровье… Поверь мне, я знаю, о чем говорю.

Девушка слегка прижалась к нему и посмотрела Уорду в глаза.

— Я запомню твою идею насчет Крайслер-билдинг и воспользуюсь, если ты начнешь неправильно себя вести.

Шеридан рассмеялся в ответ, но смех этот тоже длился недолго. Он понял, что их совместное подтрунивание над режиссером и друг над другом не вмещается в рамки чисто профессиональных отношений, и так решительно отпрянул от Джильды, словно ее руки обожгли ему плечи. В мгновение ока актер оказался на съемочной площадке с револьвером в руке. Снималась сцена, в которой он должен был швырнуть оружие в окно.