- Да они как две капли воды! - Нет, она хуже
Шрифт:
– Но разве не ты говорила, что заклинания не помогут? – спросил Малфой.
Северина вздохнула. Это было куда сложнее объяснить, чем она предполагала.
– Как вы думаете, почему волшебники до сих пор не смогли вывести все законы магии? Все потому, что она непредсказуема и не поддается логике. Вот вообще никакой. Я не могу сказать точно, как именно все сработает. Но заклятие сработает.
– Хорошо, Северус, прошу тебя попробовать на мне, - сказал Люциус.
Снейп посмотрел на друга.
– Ты уверен? Ты только пришел в себя.
– Согласна с Северусом, – кивнула Принц, накинув на Малфоя диагностические чары и нахмурившись. – Вы в курсе, что с трудом избежали кровоизлияния в мозг? Да и внутреннее кровотечение могло произойти. Нет, исключено. Вы первым не будете.
– Тогда я, Северус, – решительно произнес Долохов, с усмешкой глядя на пораженного таким поворотом аристократа. – Если даже не сработает, хоть перестану ее чувствовать.
– Боль? – просто спросила Северина. Долохов кивнул, искривив губы в улыбке.
Северус, прочитав заклинание для закрытия дыры, через которую магия переходит Реддлу, подошел к креслу, в котором сидел сосредоточенный Антонин. Он снимал блоки с сознания, чтобы Принцу было легче.
– Легилименс!
В голове у Долохова был непроходимый и дремучий лес. Причем, он постоянно сменялся и показывал неожиданные вещи. Ведь в лесу не может стоять письменный стол, лампа, диван, кресла и кровать.
Побродив пару минут между странными воспоминаниями, Принц заметил некую закономерность. Если идти в одну сторону, то картины-воспоминания, связанные с Волан-де-Мортом, встречаются чаще. Зельевар двинулся по этому пути. Вскоре зельевар ощутил порыв ветра и некий вихрь. Удивившись, ведь до этого ничего подобного он не ощущал, Северус подняв голову, вздрогнув.
Над этой частью леса зияла огромная черная дыра, в которую, повинуясь смерчу, отправлялся светлый чуть светящийся туман, обозначающий силу мага.
Подняв палочку вверх, Северус произнес заклинание. Его голос был слышен во всех частях леса и гремел на все сознание Долохова, подобно грому. Светлый луч ударил в центр дыры, и она начала стягиваться к центру. Огромным потоком из стремительно уменьшающейся дыры вниз хлынул серебристый туман, грозя придавить зельевара, но тот уже вернулся в реальный мир.
Едва оказавшись во внешнем мире, Северус увидел, как Антонина выкручивает от боли. Волшебник хрипел, вцепившись правой рукой в подлокотник. Левая же рука безжизненно повисла, а с нее черными чернилами стекала метка Лорда, уже потерявшая свою форму.
Перед Долоховым, встав на колени, находилась Северина и держала Антонина за руку. Северус тут же оказался рядом, рассматривая руку Пожирателя. Точнее, бывшего Пожирателя.
Метки не было.
– Как ты? – спросил Северус, убедившись, что от метки не осталось и следа.
Антонин поднял глаза на Северуса. Он уже начинал приходить в себя, а потому дар речи постепенно возвращался к нему.
– Уже лучше. Но…
– Тебе надо отдохнуть, – не раздумывая, перебила его Принц, взглядом давая понять,
– Хорошо, – тяжело вздохнул русский, опуская голову на грудь.
– Я тебе помогу. Север, займись Драко, – попросила зельевара Принц, щелчком пальцев поднимая кресло с Долоховым над полом. – Он принял метку сравнительно недавно и ему должно быть не так больно. В отличие от тех, кто давно служит Реддлу.
Взгляд, которым волшебница одарила Люциуса, говорил больше всяких слов. Он и сам понимал, что боль, которую ему предстоит перетерпеть, будет в разы сильнее, чем у Долохова и Драко. И Лорд Малфой мысленно молил всех богов и Покровителя Рода, лишь бы его сын не испытывал таких мук, которые испытает он сам.
Несмотря на свое поведение, Люциус любил своего сына. Для него не было ничего важнее семьи, а потому, когда Лорд истязал его ребенка, аристократ не смог оставаться безвольным наблюдателем. За что и был наказан и брошен в подземелья собственного мэнора.
Люциус понимал, что у него теперь перед Севериной Долг. И не простой Долг, а Долг Жизни. Точнее не только у него, но и у Драко. То, что она спасла их обоих, не подвергается сомнению. И она вправе потребовать этот Долг.
– Как же это отвратительно, – протянул Геллерт, вырывая Люциуса из размышлений и заставляя вздрогнуть.
– Отвратительно? Что именно? – в комнату вернулась Северина Принц, возвращая кресло, на котором транспортировала отсюда Антонина Долохова.
– Да я все о том же, – хмыкнул Гриндевальд, кивая на метку Малфоя. – Позорное рабское клеймо. И ладно это, даже не самый страшный грех Реддла. Самый страшный его грех, нападение на младенца с намерением причинения вреда. Проще говоря, убийства.
– Дети неприкосновенны, – кивнула Принц, понимая, о чем говорит старший маг. – Магия не приемлет того, что ее детей обижают. За это она карает, не зная пощады.
– Вот именно, детка, – усмехнулся Геллерт, с одобрением посмотрев на Принц. – Чувствую, я просто обязан буду выпороть мелкого поганца. Когда он вернет себе тело и целостность души, разумеется.
Под мелким поганцем имелся в виду, конечно же, Том Реддл. Геллерту сложившаяся ситуация в корне не нравилась. И вполне можно было его понять. В свое время он был Темным Лордом, но не позволял себе или своим людям убивать ребенка. И не просто ребенка, а беззащитного младенца!
– Кстати, а чем вы здесь занимаетесь? – подал голос Люциус и на него посмотрели с удивлением. В глазах у каждого горел вопрос: “ты только сейчас сообразил, что все собрались здесь неспроста?”.
– О, ты не поверишь, скользкий и чешуйчатый, – хохотнул Геллерт, не обращая внимания на то, как Малфой дернулся от этого обращения. – У нас тут назревает всемирный заговор, целью которого является тот самый уродливый поганец, из лап которого тебя и твоего сына буквально выдернула Севи.
– В каком смысле? Что вы собираетесь делать?