Да здравствует король!
Шрифт:
– Мираж, в горах случается, – прошептала я.
– Не мираж – магия. Миледи Хелина наделена даром рода. Она – риэнна. Если бы король признал вас раньше, ваше высочество, вы никогда бы не узнали о наших тайнах. Королева хотела, чтобы вы росли обычным ребенком и до поры не знали об особенностях семьи вашей матери и ее самой, чтобы вы считали, что вокруг вас – простые люди.
– Но почему?
– Потому, что в королевстве Гардарунт распространена враждебная нам религия, и люди считают горных риэнов колдунами и ведьмами. Если Роберт вас признает, церковь будет настаивать на испытании, дабы убедиться, что вы не
Диго сидел на коне молча, опустив голову. Я спросила:
– Ты знал, Дигеро, что наш замок – иллюзия и все не взаправду?
Карие глаза угрюмо глянули из-под полуопущенных ресниц:
– Знал. И что? С каждым погасшим горным родом может такое случиться. Все же было как по-настоящему. А библиотека – это же совсем чудо! Вызвать даже духов учителей, писавших эти книги! Такого больше никто из наших магов не может.
«Библиотека… – с горечью подумала я. – Такое чудо, в котором не было ни клочка о магии, если не считать мифов о древних исчезнувших айрах. Ни намека на истину вокруг меня». Голова закружилась, в глазах потемнело так резко, словно распахнулась дверь душного погреба, впустив солнце.
Именно в тот момент я начала догадываться о причине своего одиночества, начала осознавать, как тщательно дозировалось любое знание и впечатление, которое я могла получить. Кем я была для матери? Любимой дочерью или ценной пленницей, предметом торга с королем Робертом?
Видя, что я уже не рвусь сломя голову в пропасть, Рагар отпустил мою лошадь.
– Воззвать к духам предков, наделить их жизнью и возродить родовой дом может только женщина рода, имеющая дар предков, – сказал он, уставившись неподвижным взглядом на развалины замка.
– А сыновья? – прозвучало у меня как-то очень уж жалобно.
– Сыновья тоже могут получить дар гор – силу риэна, – чуть дрогнул в улыбке уголок его губ. – Могут основать новый дом и сделать его таким же великим, каким был раньше дом рода Грахар.
Плечи Дигеро, младшего сына лорда, вдруг распрямились, глаза вспыхнули. Гордец.
Матушка была без сознания, и жизнь в ней едва теплилась. Ее светлые волосы потускнели, закрытые глаза ввалились. При виде ее осунувшегося лица с синими кругами под глазами я забыла обо всех дурных мыслях.
Она лежала под грудой шкур на холодной постели в одном из уцелевших, но промозглых и пыльных помещений. Рядом хлопотала Сильвия. Вместо привычных шаров света, плававших под сводами замка по вечерам, на стенах горели коптящие факелы. Сэр Лорган зажег огонь в треснувшем камине, поставил несколько жаровен, но в щели и пустые окна дул ветер, и теплее не становилось.
Закатные лучи солнца, падавшие в проломы стен, освещали пустоту и разруху. Вместо резных белоснежных колонн и скульптур – обломки, хрустевшие под ногами. Никакой мебели, ни картин, ни орнаментов, ни хрусталя. Голый камень. Мраморные лестницы разбиты так, что с трудом можно ходить. Огромная библиотека пуста, только ветер гуляет среди раскрошенных кусков дерева – все, что осталось от давно истлевших шкафов.
Видел бы король Роберт, где в действительности растят его предполагаемого сына, еще бы не такую проповедь написал матушке. Логово ведьмы,
В моей комнате, тоже почти не разрушенной, сохранилось больше вещей. Уцелела кровать с балдахином и шелковым вышитым бельем, на выщербленном полу грудой лежала одежда (сундук исчез) и выпавшая из тайника шкатулка с деревянными солдатиками. Радужного пера в ней не оказалось.
Ночью стало очень страшно: ветер выл так, будто все голодные духи гор слетелись к развалинам и требуют живой крови и плоти. Узкое окно-бойницу сэр Лорган занавесил шкурами. Их несколько раз срывало, факелы гасли. Четверо «снежных дьяволов» стояли у моей постели всю ночь, как и наш верный рыцарь.
Я так и не смогла уснуть. Слишком резко осыпалась фальшивая позолота с моего «счастливого» детства.
Утром прибыли наставник Рагар, лорд и леди Этьер и незнакомец с белоснежными волосами, заплетенными у висков в косички. Самый молодой из лордов – Наэриль фьерр Раэн. Ему было лет двадцать.
Они привели матушку в чувство, но мне не позволили присутствовать. Ну и подумаешь. С такими щелями в стенах не обязательно находиться в помещении, чтобы знать, что там происходит.
– Миледи Хелина, вы не выдержите еще одну ночь здесь, – говорил лорд Этьер. – Духи разбужены, их надо либо упокоить, либо сдерживать их голод, иначе они спустятся в долину, и у нас будут проблемы с дальегами. Но на ритуал упокоения у вас не хватит сил. И вы не подумали о вашем сыне.
– Сэр Лорган сегодня же увезет его.
– И куда же? Вы знаете, что Лэйрину запрещено покидать пределы Белых гор, пока не завершены переговоры с королем Робертом. Мы не понимаем вашего упорства, миледи. Любой дом почтет за честь оказать гостеприимство вам обоим. А клан Этьер готов принять вашего сына как побратима Дигеро. У Лэйрина будет две семьи.
– Дом Раэн предлагает вам то же самое, миледи, – поспешно сказал беловолосый. – У меня нет братьев, и Лэйрин может стать впоследствии младшим лордом.
– Благодарю вас, лорды, за столь великодушное предложение. И не примите за оскорбление мой отказ. Лэйрин будет жить на равнине, ему нельзя принимать силу рода. Никакого, даже родного дома Грахар, иначе его ждет не корона, а костер как колдуна. Роберт прибудет за ним всего через три недели… всего лишь…
– Ваше мужество достойно восхищения, но вам столько не прожить в этих условиях, – жестко сказал лорд Этьер, но тут же его голос смягчился. – Что ж, мы предполагали отказ и привезли все необходимое. Для кланов будет большим горем и позором, если внучка Лаэнриэль фьерр Грахар уйдет из жизни вот так. Горы нам не простят, миледи. Если вы позволите, на эти три недели с вами останутся лорд Наэриль и моя супруга. Они удержат защиту от духов до тех пор, пока у вас не накопятся силы для ритуала.
Хелина вздохнула и ответила после долгой паузы:
– Почту за честь принять вашу помощь. А сейчас прошу меня простить, я хочу поговорить с сыном. Мне… надо попросить у него прощения, пока я в сознании.
Да я уже простила ей все! Готова была жизнь отдать, только бы матушка выздоровела. Конечно, мне было обидно, что от меня все скрывали, но я уже понимала, что у взрослых свои ненормальные представления о благе детей.
– Лэйрин… – прошептала она, когда я поцеловала ее слабую руку. – Вы потом поймете, ваше высочество, почему я держала вас в неведении.