Шрифт:
1.
Ранним утром по озерной глади, словно лепестки роз, рассыпятся рассветные блики. Гладкие весла взмахнут, будто крылья стрекозы, и снова погрузятся в озерную ласковую и спокойную воду. Лодка скользит вперед, и вдоль ее белого, крутого, будто лебяжьего, бока волна струится шелковой складкой.
Причаливаешь к песчаному берегу в двух шагах от калитки…
Алисе вспомнился ветхий покосившийся заборчик и буйные заросли за ним, за которыми едва видно второй этаж темного от воздействия времени и
Алиса только сейчас заметила, что все еще похлопывает лодку по деревянному белому с алой полоской боку. Как же глупо она выглядит со стороны, наверное. Она быстрее сняла руку и полезла в карман куртки за смартфоном, чтобы записать идею о причале. Но кое-кто уже заметил ее нелепый жест.
– Эй! – вдоль ряда выставленных лодок к ней бежала Верочка – эффектная, будто с рекламной страницы глянца, в своем броском клетчатом мини-платье и красном плащике. – Кричу тебе, кричу через весь магазин. А ты тут… заснула что ли? – Вера улыбнулась насмешливо: – Или с лодкой обнимаешься?
– Т-шш, – шикнула на сестру Алиса и сказала важно: – Это не просто лодка.
– А кто? Заколдованный принц, что ли? – прошептала Вера и засмеялась.
– Это «Лебедь»! – сказала Алиса. – Так я ее назвала.
Вера усмехнулась:
– По-моему, она больше на калошу похожа.
Алиса пожала плечами, добавила небрежно:
– А принц мне никакой не нужен.
– Даже с яхтой?
– Даже. Мне моя независимость дороже. А яхту, – хлопнула Алиса по лодке, – я сама куплю.
– Ну если ты способна вообразить, что это яхта, то теперь понятно, почему ты так запала на ту избушку – она тебе виллой у океана представляется.
Алиса улыбнулась:
– Да мой дом лучше, чем вилла у океана. Там не будет никаких тайфунов. Или пиратов. Или акул. Кроме меня. – Она засмеялась.
Вера тоже засмеялась, а потом резонно заметила:
– Ну, дом еще не твой.
– Но будет. Ты же знаешь – через неделю хозяйка привезёт документы и мы начнем оформлять…
2.
Когда они усаживались в Алисин старенький "фольксваген-жук", ждавший их на магазинной стоянке, Вера сказала, расправляя подол платья:
– Не понимаю, зачем тебе одной такой домина?
– Чтобы жить в нём.
– Ты с нашей городской квартиры съедешь, что ли?
– Разумеется, нет. Я не могу оставить магазин.
Алиса владела цветочным магазинчиком. Начала она свое дело еще пять лет назад, сразу после того, как ушла из института. И теперь бизнес приносил небольшой, но стабильный доход.
– Тогда зачем тебе дом? – приставала Вера.
– Чтобы отдыхать там, и, вообще, это вложение хорошее…
– Вложение! Ты же в кредит его берешь!
– Ну и что! – упрямо сказала Алиса.
Главное – это была мечта, свой собственный домик. Да еще у озера – прямо как в кино. Разве мечта
– Родительской дачи тебе мало, что ли? – возразила Вера.
– Одно дело – жить с родителями, а другое – самой, независимо. И потом – мы же все равно в одном поселке будем.
– Опять твоя независимость! Далась она тебе. Разве не легче – на всем готовом. Мне вот нравится.
– Знаешь, – назидательно сказал Алиса, – уровень свободы обратно пропорционален уровню ответственности.
– Опять твои эмансипистские формулы.
– Не эмансипистские, а общечеловеческие.
– Все равно, – равнодушно отмахнулась Вера. – Скукота. Мне кажется, ты их придумала, чтобы оправдываться.
– За что это? – возмущенно спросила Алиса, выруливая со стоянки.
– За свое ледяное сердце, которое влюбляться не умеет.
– Может, я не хочу влюбляться!
– Так не бывает! Все хотят! – горячо возразили Верочка, а потом мечтательно возвела глаза: – Ведь любовь – это самая прекрасная вещь на свете.
– Ну, в твои двадцать позволительно так думать.
– А в твои двадцать пять – уже нет?
– Я и в двадцать так не думала.
– Ледяное сердце, я же говорю, – сказала Вера, фыркнув.
3.
Потом они поехали в огромный торговый центр, где продавались строительные и отделочные материалы на любой вкус. Алиса с азартом охотника бегала по этажам, высматривая и прикидывая материалы для своего будущего гнездышка, а Вера со скучающим видом семенила следом.
Когда они зашли в отдел керамической плитки, Алиса кинулась к выставленным на стенде красивейшим квадратным изразцам – они были бело-синие, под гжель, с рисунками разных народных сценок.
Алиса вспомнила дом, он был очень старый, постройки годов 50-х, но достаточно крепкий. На веранде – резные балясины, над окнами – узорчатые наличники. Краска облупилась, почти исчезла. Но краска – ерунда. Можно покрасить все эти деревянные кружева – и они будут как новые.
А внутри дома – пыль, тишина. Старая мебель. В большой комнате на первом этаже – несколько дверных проёмов, лестница на второй этаж. У стены – высокая голландская печь, плитка на ней простенькая, тусклая, вся в трещинах. И вот изразцы как раз подошли бы по стилю и к печке, и к дому. Алиса сказала Вере, глядевшей на свое отражение в зеркальной стене по-соседству со стендом:
– Представь, если печку такими обложить – будет уютно, славно…
Вера бросила взгляд на изразцы, сказала небрежно:
– Камин был бы моднее… – И посмотрела на свои ручные часы. – Что ещё будем смотреть? Мне до электрички два часа осталось.
– Идем, – Алиса направилась к выходу.
Вера последовала за ней.
– Ты нашим сказала, что институт бросила и приедешь? – спросила Алиса сестру.
Родители уже месяц как, еще в апреле, переехали на дачу. Вера доучивалась. Но теперь…