Дача
Шрифт:
– Что? Ты ей подсунула мою фотографию? – Анита округлила глаза. – Да вы с ума все посходили.
– Не хами мне! Связалась с этим, как его… Думаешь, я не знаю, что он голожопый? Город-то маленький. Все на виду.
– И что? Что с того?
– А то, что ты жизни не знаешь. Ну помоталась, развлеклась, ладно. Мотайся и дальше, конечно, если хочешь. А только как бы плакать потом не пришлось. Мужа надо с толком выбирать, себе под стать.
– Ты в каком веке? – уже не кричала, а безжизненно отвечала ей Анита. Она смотрела в окно на то, как из заляпанных чем-то чёрным, похожим
– А век всегда один: не хочешь остаться с голой жопой, не связывайся с босотой. Оттяпает у тебя всё, в том числе и квартиру.
– Ты даже не знаешь его, а всё это говоришь! Не нужна ему твоя квартира! Он вообще зовёт меня к себе жить.
– Как же, как же! – посмеялась Виолетта Захаровна.
Анита дёрнула дверь, и та оказалась запертой.
– Выпусти меня, не пойду я ни к какой Ире и её сыночку. Взрослый парень не может даже сам себе жену найти!
Виолетта Захаровна выдохнула. Потом как будто заново собралась, глянула в зеркало заднего вида, поправила очки в волосах, проверила, не размазалась ли помада и ответила:
– Давай успокоимся и просто сходим в гости. Не понравится Сергей – не надо, я тебя ни к чему не принуждаю, не драматизируй. Просто сходим, просто выпьем чаю.
Анита обречённо смотрела перед собой, на тротуар, по которому шли обычные люди, которым было дозволено жить своей обычной жизнью. Учиться где хочешь, любить кого хочешь, жить где хочешь. Вспомнилось, как после школы она засобиралась с подружкой в Москву поступать в педагогический. Хотели вместе снимать комнату, работать, гулять по красивым улицам. Когда-то она была влюблена в этот город. Когда? Вот уже пару лет она считала ту школьную идею безответственностью и глупостью. Здесь у неё была своя квартира, а там что? Надо снимать, деньги тратить. А можно же откладывать, чтобы купить машину или ещё одну квартиру.
Всё это были, конечно же, аргументы Виолетты Захаровны, но Анита очень долгое время была с ними согласна. А теперь… Стало противно от самой себя…
Педагогического не случилось. Москвы не случилось. И теперь может не случиться Гоши. Пальцы на руках и ногах занемели. Но Анита знала свою маму: смысла спорить не было. Откажись она сейчас отправиться с ней на это сватовство, которое организовали эти две помещицы из восемнадцатого века, проблем не оберёшься.
И Гошу мама из принципа никогда не примет, из принципа или чтобы проучить.
– Ладно, только ненадолго, – сказала она маме.
– Конечно-конечно. Я ничего другого у тебя и не просила, только взглянуть, – залепетала Виолетта Захаровна.
К тому моменту они уже подъехали к «Амулету». Виолетта Захаровна вышла из машины и, покачивая тяжёлым тазом в юбке-карандаш, пошла в кондитерскую.
***
Показалось, что дверь им открыла сестра-близнец Виолетты Захаровны: светлые мелированные волосы до лопаток, сухие, точно колосья пшеницы, одутловатое лицо, стекающее вниз под плотным макияжем. У Иры даже были такие же, как у мамы, губы в перламутрово-розовой помаде. Однако она была вполовину меньше и худее: загорелое тело её походило на тонкую
Она сказала: «Здравствуйте», растянув во всю силу тонкой сухой шеи букву «а». На входе она приобняла Аниту и так наглаживала ей волосы и плечи, что Анита уже хотела попросить её перестать, но сдержалась.
– Красавица какая! Как на фотографии! Нет, ещё лучше. Ну, проходите. Лола, а торт зачем? Ох, я тоже тут накупила всякого.
Анита едва ли могла угадать богатство в обстановке этой квартиры. Если бы мама не рассказала ей про Ирину семью, точно не догадалась бы, что здесь водятся деньги.
По дороге Анита узнала, например, что двадцать лет назад её мама вместе с этой Ириной работали в больнице, и о том, что вскоре Ирина выскочила замуж за какого-то то ли военного, то ли бандита, который там лежал, и вместе с ним открыла строительную фирму, а ещё – что недавно они построили себе дом в каком-то элитном посёлке.
Их квартира однако была обычной: в панельной девятиэтажке, с устаревшим ремонтом. Тусклые одноцветные обои, никаких тебе старинных ваз или навесных потолков, как у других маминых знакомых; комнаты большие, но пустынные, повсюду эти «стенки» с посудой и книгами. Истинно так: если они и были богаты, то богатство своё успешно скрывали. Может, они уже всё ценное перевезли в новый дом?
– Вижу, вы с хорошим настроением, – сказала Ирина. – Это очень, очень хорошо. Серёжа-а-а… – птичьей трелью позвала она сына и, слегка прихватив Аниту под руку, потянула её на кухню; за ними последовала Виолетта Захаровна.
– Просторно у вас, дышится легко, – говорила она Ирине, разглядывая картины неизвестных художников, но потом отстала.
– А ты ещё не была у нас? – крикнула ей с кухни Ирина.
– Не была. Я в старой у тебя была, на Ротной, – ответила Виолетта и просунула голову в комнату, дверь в которую была приоткрыта.
Бегло оглядев меблировку комнаты и оценив качество штор, она вдруг засекла в вечерней серости застывшего, точно на месте преступления мальчика лет десяти на вид. Он держал в руках приставку и пульт от телевизора. Собирался играть, видимо, а тут неизвестная женщина воровато заглянула в дверной проём и, видимо, напугала его. Мальчик промямлил: «Здравствуйте». Виолетта закашлялась, скомканно поздоровалась и поспешила на кухню.
– Павлик дома, – прокомментировала Ирина голос сына в гостиной, и продолжила рассказывать Аните. – …и теперь у меня фирма своя, мы с мужем дома строим. «Ир-ИГР», слышала?
– Ой, Ира, – хихикнула Виолетта Захаровна, появившись на кухне уже с тортом. – Я ж только сейчас поняла, почему вы так фирму назвали. Типа, «Ира» и «Игорь». Класс!
Ирина сдержанно улыбнулась и продолжила:
– У меня сын есть. Зовут его Сергей. Мама тебе про него, наверное, уже рассказала. Скоро мы с Игорем съедем, а он тут хозяйничать останется. Во-от…
Анита понимала, что это Ирина так неприкрыто продаёт ей идею будущего родства, и ощутила себя собакой, которую привели на случку: стало так липко на душе, захотелось помыться, но пришлось и дальше вежливо улыбаться.