Даффи влип
Шрифт:
— Понимаю. А кто такой, по-вашему, этот Сальваторе?
— Без понятия. Знавал я старого Сальваторе. Тот ходил в итальянские рестораны, пытаясь выглядеть, как мафиози. Заходил, садился, ни слова не говорил, съедал свое блюдо, выпивал вино, вставал и уходил. Выглядел очень достойно, нарочито мрачно, одевался в черное, усы с проседью. Остальные посетители ресторана думали, что он большая крыша. На деле он был крышей средней руки, занимался немного травкой и девочками, я так думаю. Несколько ресторанов он и правда крышевал, а в остальных у него просто был открыт кредит, и они присылали ему счет в конце месяца. И он всегда платил. Занятный старикашка, это точно;
— Может, ему такой юмор нравится, а мне — нет. А что во-вторых?
— Трудно сказать. Может быть что угодно, от банальной некомпетентности до массовой коррумпированности. Не могу представить, как полицейские могли упустить их три раза подряд. Только если общий уровень упал с тех пор, как я ушел. Другое дело — что это значит. Этот чувак в «Уэст-Сентрал» мог просто намекать, что ему это дело не нужно, у него нет времени, нет людей и ему плевать на ваши неприятности.
— Я не знал, что полицейские могут так себя вести.
— Теоретически — нет. Они обязаны расследовать. Но есть еще и практические проблемы. Естественно, в основном они охотятся за крупной рыбой, а за мелочевкой — только когда есть верный шанс кого-то арестовать.
— А это, значит, мелочевка? У жены тринадцать швов, а я каждые две недели выплачиваю по сотне?
— Мистер Маккехни, поймите, у всех свои масштабы. Но могут быть и другие варианты.
— То есть?
— Легавый в «Уэст-Сентрал» держит руку на пульсе, но думает, что вмешиваться пока рано. Ждет, пока все не нагноится, и тогда он придет и выдавит гной. Некоторые называют это романтическим подходом к полицейской работе. Некоторые считают это ленью. Ну и, конечно… — Даффи сделал паузу.
— Что?
— Есть третий вариант. Этот деятель…
— Салливан?
— Да, Салливан — может, он думает, что это все равно дело частное, так, грызня за территорию. Что скажете, мистер Маккехни?
— О чем это вы?
— Я о вас ничего не знаю. Насколько я понимаю, вы абсолютно нормальный коммерсант, торгуете смешными шляпами или чем там еще. Но, конечно, если у вас были приводы, это все меняет…
— Приводы?
— Судимости у вас, надеюсь, нет, мистер Маккехни?
— Я тоже надеюсь. Нет, конечно нет.
— Хорошо. Ну, тогда остается последний вариант, и для нас обоих он наименее благоприятен: если легавый по имени Салливан в прямой связи с тем, кто использует имя Сальваторе.
— А что бы вы стали делать, если бы все обстояло именно так?
— Я бы посоветовал вам продать дело как можно быстрее и исчезнуть отсюда. Крыша, расширяющая территорию, и полицейский, закрывающий на это глаза, — слишком неприятная комбинация.
— Но мы же не знаем этого наверняка, мистер Даффи?
— К счастью, нет.
— Сейчас-то что делать?
— Сейчас я могу разведать для вас обстановку. Не думаю, что мне — или вам, если уже на то пошло, — хотелось бы подойти слишком близко ко второму кругу проблем. Если мы имеем дело с продажным полицейским, я знаю единственное правило: держаться подальше.
— А как же первый круг?
— Для начала информации у нас немного. Дано: двое в доме, высокий и коротышка, у одного из них нож системы «Стенли». Никаких отпечатков. Судя по описанию, один из них немного с приветом. Есть рыжий толстяк в очках в двух шагах от Шафтсбери-авеню. И еще есть голос по телефону. Какой это голос, мистер Маккехни?
— Довольно
— Это ни о чем не говорит. Если он решил косить под Сальваторе, то, может, ему просто нравится легкий итальянский акцент. Я прилажу к вашему телефону записывающее устройство, как только смогу.
— Что будем делать дальше, мистер Даффи?
— Будем ждать, когда вам сообщат новые инструкции. И тогда посмотрим, кто это такой. А потом решим, что делать. Я, тем временем, потолкаюсь тут, посмотрю, что можно узнать. Завтра приду, займусь телефоном, но после этого нам лучше здесь больше не встречаться — на всякий случай, если за вами следят. Будем держать связь по телефону.
Они немного поторговались насчет оплаты. Даффи запросил тридцать фунтов в день, сошлись на двадцати (независимо от количества часов), или по три фунта в час за неполный день, плюс проезд на метро и любые купленные товары, на которые он сможет предоставить чеки. В конце разговора Даффи попросил какую-нибудь шляпу и маску.
— Мне не кажется, что наши изделия — хорошая маскировка, мистер Даффи.
— Я просто в руках понесу, на случай, если за вами следят. Так я буду похож на потенциального покупателя с образцами продукции.
— Ваша правда, мистер Даффи. Мне чек на них выписать?
— Да, пожалуйста.
Маккехни выписал чек. Даффи с улыбкой протянул его обратно:
— Чек за расходы, — сказал он и ушел. На Руперт-стрит он вышел с классическим клоунским колпаком в одной руке и маской Кинг-Конга с искусственными волосами в другой. Два молодых киприота топтались у входа в контору по аренде микроавтобусов, а болезненно бледный мужчина опускал проволочные жалюзи в окне порномагазина. На небе сгущались тучи.
Маккехни солгал Даффи насчет своих проблем с законом, Даффи, со своей стороны, сделал вид, что не помнит имени Салливана. А он знал Салливана. Еще с тех пор. И воспоминание об этом человеке вызвало те воспоминания, которые он обычно прятал в глубине сознания, откуда они могли выскочить только случайно или когда Кэрол говорила что-нибудь вроде того, что сказала утром.
Даффи знал не только Салливана. Он помнил «Уэст-Сентрал» как свои пять пальцев. Он проработал там следователем три года, а потом произошел случай, положивший конец его карьере. Год проработал следователем по общим делам, и два года — следователем в отделе по борьбе с проституцией и наркоманией. Работа ему нравилась. Приятно было посмеяться вместе с ребятами над полицейскими фильмами на Рождество. Он хорошо знал свой участок и всех шлюх, а с некоторыми даже подружился; знал, кто торгует травкой, кто коксом, а кто — героином; получил представление о том, как функционирует закрытая, непроницаемая для посторонних китайская община — в каких случаях они церемонно подчиняются закону белых, а в каких плевать на него хотели с высокого дерева; узнал всё о рэкете. Вот-вот Даффи должен был стать лучшим служащим участка. И не только лучшим, но одним из самых везучих: когда к ним пришла красотка-констебль, типичная ирландка — с округлым личиком и темными волосами, коллеги, как обычно, предприняли массированную атаку. Даффи какое-то время держался в стороне, подождал, пока все уляжется, и заговорил с ней. Она стала отвечать — и пошло-поехало. Лучшего и желать было нельзя.