Даг из клана Топоров
Шрифт:
– Кто его выставил? – Бонды оборачивались, спрашивали друг у друга, пожимали плечами.
– Да вон они, хозяева, – как всегда, самые зоркие глаза оказались у Сверкера.
Он указал на группу высоких мужчин, державшихся особняком. Они жарили на вертеле кабанчика, но никого не приглашали в свой круг. И вместо того чтобы вырыть на три дня праздников привычную землянку, растянули между соснами шатер.
– Кто это? – удивились хускарлы Северянина.
– Это… это викинги из Йомса, – не слишком охотно ответил Грим Большеухий. – Они гостят тут второй месяц, их пригласил Эйрик Младший. Часть из них ушла в поход на север. Там кое-кто отказался
– Я слышал о таких, – кивнул Олав. – Мне один хавдинг заказывал длинные мечи, почти такие длинные, как копья.
– Слушай, Северянин, мне плевать на пять эре серебра, – хохотнул Грим, – но посмотри на Волкодава, это настоящий бык! Разве этот лохматый слабачок устоит?
Внимание Дага теперь было приковано к йомским викингам. Столь занятных гостей на здешнем празднике Даг еще не встречал. Их старший, высокий длиннолицый мужчина, носил две льняные рубахи, одна на другую, и узкие штаны из тонкой кожи, расклешенные понизу. Поверх рубахи его укрывала клетчатая туника, украшенная плетеной тесьмой и бронзовыми пряжками. Ярл, или кто он был, небрежно опирался на крестовину меча. В длинную наборную рукоять были вставлены драгоценные камни. Такой длинный меч отец ковал лишь однажды и сам с трудом замахивался им. Вождя окружали шестеро воинов, одетых в куртки, прошитые медной нитью и отороченные мехом. Они не расставались с оружием, напряженно и хмуро поглядывали на всех, кто проходил рядом. Но человека с когтем среди них Даг не приметил.
– Лохматик победит, – уверенно сообщил окружающим младший Северянин.
– Чтоб мне… откуда ты знаешь, приятель? – не выдержал кожевенник Грим.
– Знаю – и все тут, – уперся Даг. – Он сильнее внутри, вот так.
Олав засмеялся, подозвал одного из своих хускарлов, отсыпал тому в мешочек серебра:
– Ступай к хозяину Волкодава, поставь против них. Только к менялам не ходи, поставишь все прямо против него, понял?
– Эх, хозяин, да тут с марку серебра, если не больше, – работник осторожно взвесил мешок на ладони.
– Ты что, о моем серебре печешься? – повысил голос кузнец.
– Эй, и я ставлю пять эре на Лохматика! – перекрыв вопли крестьян, объявил Большеухий.
Его слуга подхватил деньги, бегом отнес к столу лагмана. Следом за Гримом еще несколько человек из свиты кожевенника решились поставить на тонконогого коня.
– Это последний взнос, больше не принимаем! – распорядился законоговоритель.
Напротив хозяина Волкодава выросла целая гора серебряных монет, обрезков и слитков. Он жмурился, уверенный в скорой победе.
Волкодаву перерезали веревки на ногах, но бой начался не сразу. Жеребцы кружили в тесном кругу арены, отфыркивались, били в землю копытами.
– Давай, бей его! – принялись орать торговцы, раскупорив очередную бочку эля.
Конюхи с пиками принялись за дело. Рискуя жизнью, под жердями пролез полуголый человек с длинной деревянной пикой. Он принялся поочередно колотить жеребцов этой пикой по мордам, когда они поворачивались друг к другу.
– Бей его, бей! – орал вместе со всеми Даг. – Убей его! Покажи ему!
Ему совсем не
Волкодав перешел в наступление. Несколько раз он бросался на врага, кусал его и отскакивал назад. У Лохматика уже в трех местах шла кровь, его грива свалялась в грязный ком, ноги вязли в грязи. Дождь моросил сильнее, копыта коней стали разъезжаться в мокрой глине.
Никто не заметил, как это случилось. Жеребцы кинулись друг на друга одновременно, оба задрали задние ноги. Раздался стук копыт, сухой хруст и снова стук. Волкодав бил отчаянно, но неточно. Он не заметил, что противник сдвинулся в сторону, легко и грациозно, точно олень. Лохматик отпрыгнул и с бешеной силой заработал тонкими красивыми ногами. Он был выше, потому его копыта легко достали до головы Волкодава. Секунду спустя Волкодав истошно заржал и зашатался.
Толпа ахнула в едином порыве. У Волкодава вытек глаз. Затем кровь ударила фонтаном из проломленного черепа. Бой завершился. Присмиревший работник Олава принес хозяину в два раза больше серебра. У столов менял возникла заминка, там дружки Харека не спешили расставаться с деньгами. Длиннолицый йомский ярл собственноручно вытирал кровь своему коню и прикладывал к ранам травяные компрессы. Лохматик взбрыкивал и мочился от возбуждения. Судья что-то выкрикивал, но в общем гвалте его никто не слышал. Наконец, ремесленники и купцы притихли.
– Следующие… Ворон и Храбрец! Кто считает, что Ворон сильнее, несите свои монеты!..
– Э-э-э… как думаешь, чья возьмет на сей раз? – с деланым безразличием поинтересовался Грим.
– Да, да, кто же победит? – оживились женщины из клана Большеухого.
– Сынок, как думаешь? – Северянину все меньше нравилась эта игра, но он не стал перечить будущей родне.
Даг вгляделся в новых претендентов. У него все сильнее болела голова, и вообще – внезапно захотелось поскорее уйти отсюда. Мальчику показалось, что с дальнего конца поляны кто-то внимательно его рассматривает. Не Харек Меняла и уж явно не норвежцы. Незнакомый недруг прятался где-то в тени.
– Храбрец побьет Ворона, – предположил Даг.
– Вот так новость! – удивилась Туве. – Я знаю хозяев Ворона. Могу поспорить с ним на пару эре!
– Папа, у меня голова болит, – Даг схватился за виски.
– Окатись холодной водой, – посоветовал Олав. Ему уже стало не до сына, кони как раз схлестнулись.
Храбрец очень быстро загнал Ворона в угол загона и забил бы там до смерти, если бы не вмешались конюхи. В следующих четырех поединках Даг ошибся один раз. Противники слишком походили друг на друга и напором, и статью.
– Твой парень и правда… – Большеухий замялся, его красная физиономия покраснела еще больше. – Не прими мои слова за оскорбление, Северянин. Но твой парень – точно из чародейской породы…
Откуда-то прибежал мальчишка, посланный Гримом. Он выяснил, что Ручеек Олава Северянина будет драться в седьмой паре с Громом. Грома привела Гунхильда Насмешница, богатая вдова и мать трех белокурых дочерей.
– Северянин, так ты выставишь своего жеребчика или нет? Отменишь бой только потому, что тебе отсоветовал твой сын? – поразился Большеухий.