Дагор Дагорат
Шрифт:
Ликующая кавалькада харадрим и умбарцев столпилась возле ворот. Они совершенно не ожидали подвоха. Во-первых, их больше в несколько раз, во-вторых, у защитников нет провианта, ибо все окрестности давным давно уже захвачены их собственными карательными отрядами. А в-третьих, эти западные выскочки уж слишком сильно помешаны на воинской чести и не понимают простую как мир истину, что все военное искусство основано на обмане, и для того чтобы победить врага не следует гнушаться никакими средствами. Если, конечно, ты действительно хочешь победить.
Врата распахнулись, и взору изумленных захватчиков предстали
– Как это понимать? И где Хасим-паша?
– Выдохнул один из младших командиров южан, до самого последнего мига не веря в предательство.
– Здесь.
– Холодно усмехнулся Аргор Итилиэнский и брезгливо швырнул к ногам харадца голову эмира.
– Рубите их. - И воины Дол-Амрота, подчиняясь приказу своего князя, с грозным нарастающим рыком бросились на захватчиков.
Последние были настолько ошарашены, что не сразу сообразили, что к чему. Гондорцы в считанные мгновения разметали их строй, плотным клином в лучших традициях западного военного искусства врезавшись в нестройные харадские порядки. Длинные гладкие как зеркало наконечники копий навылет пронзали бездоспешные тела простых воинов харадрим и умело находили слабые места в кольчугах тяжелых гвардейцев. Сегодня защитники Дол-Амрота сражались так, как не сражались никогда прежде.
Пламенная речь их отважного предводителя заставила их кровь пылать от жгучей ненависти, а смерть и раздор, которые принесли захватчики на их земли, еще больше добавили масла в огонь. Сегодня потомки дунадайн сражались подобно великим бессмертным воителям первой эпохи, воспев себя на вечные времена для своих потомков. Три тысячи мужей против всей огромной орды, которая высыпала на берег в поисках дармовой еды, выпивки и ночлега.
Но, несмотря на неожиданный удар защитников крепости, несмотря на всю их решимость и отвагу, их противники довольно быстро сообразили, что к чему, и если отряд, встречавший Хасим-пашу перед воротами был истреблен весь до последнего человека, то подоспевшие на подмогу иные части вражеского войска просто так себя убить уже не дали. Плотный клин воинов Гондора с самим князем во главе продолжал медленно продвигаться вперед, но горстку защитников Дол-Амрота уже со всех сторон окружили несметные полчища харадрим и корсаров Умбара, и в итоге воители заката просто-напросто завязли в этом бесчисленном море наступающих врагов.
Ныне вследствие скоропостижной кончины Хасим-паши и гибели всех харадских командиров высшего звена вражеским войском командовал Шезар, предводитель морских головорезов. Это был громадный смуглый детина вооруженный двумя массивными шипастыми кистенями, коими орудовал как самый настоящий виртуоз, ухитряясь разбивать гондорским воинам головы и при этом оставаться вне досягаемости от их острых мечей и длинных копий.
Заметив, что строй дунадайн никак не желает ломаться, он устремился навстречу их предводителю, стремясь в поединке забрать жизнь итилиэнского князя и тем самым сломить боевой дух защитников крепости. Два витязя столкнулись посреди поля брани. Могучий чернявый головорез с золотой серьгой в ухе насмешливо скалился, приглашая князя на поединок. Он не на секунду не сомневался в победе, ибо не знал поражений в сватках и ни разу еще до
Но Аргор Итилиэнский не зря почитался вторым мечом всего южного королевства. Умело уклонившись от просвистевших над его головой кистеней, он с невероятной силой и скоростью нанес всего один-единственный удар. Ярость от осознания своей обреченности и того, что он обрек всех своих людей на верную смерть, казалось, удесятерила и без того немалые силы князя. Шезар недоуменно уставился на землю, куда ныне обильно стекала его густая темная кровь, не понимая, что именно произошло, а затем его тело распалось на две неравные части. Предводитель умбарских корсаров так и умер с недоверчивой улыбкой на устах словно ребенок, до самого последнего мига отказываясь верить в собственное поражение...
Жестокая сеча не затихала до самого вечера, и лишь затем бой, наконец, завершился. До крайности напуганные невероятной отвагой защитников крепости и их могучего князя враги оставили поле боя и уплыли восвояси, несмотря даже на то, что от всего гарнизона Дол-Амрота осталось не больше двух сотен воинов. Храбрые, но суеверные харадцы и умбарцы ныне видели за их спинами жестоких духов смерти, которые по поверьям этих народов летают над полем битвы и забирают себе души падших воинов. Теперь в их глазах они стали неприкасаемыми, и ничто, даже гнев жестокого султана и звонкое золото, не смогло бы заставить их вновь поднять оружие на этих людей.
Тело Аргора Итилиэнского после его воины сожгли на погребальном костре. То была его последняя воля, которую он поведал им на смертном одре, умирая от многочисленных ран полученных в битве. Подобно языческим королям седой древности он ушел дорогой духов несломленным и непобежденным, став настоящим героем и примером для подражания для многих и многих поколений гондорцев, и память о нем после еще очень долгое время сохранялась среди его бесчисленных потомков...
Несмотря на подавляющий численный перевес неприятеля в этой эпохальной битве за древнюю крепость, Дол-Амрот так и не был взят.
Глава одиннадцатая. Падение твердыни.
В Минас-Тирите стояла беспокойная ночь. Изможденные долгим тяжелым боем люди буквально валились с ног, зачастую засыпая прямо на стенах, там, где всего несколько часов назад кипела ожесточенная битва. Командиры им в этом не препятствовали, ограничившись лишь тем, что выставили часовых и дозорных из числа тех воинов, что выглядели наиболее свежим.
Строгий приказ короля Анора был четким и недвусмысленным. Защитники города должны были быть готовы в любую секунду отразить нападение неприятеля, какие бы формы оно не приняло. И его командиры как могли старались выполнить этот приказ. Факелы ярко горели всю ночь, освещая стены и пространство перед ними на несколько десятков футов. Часовые сменялись каждые несколько часов, а посты регулярно проверялись придирчивыми суровыми десятниками, строго следившими за тем, чтобы никто из воинов ненароком не задремал на своем посту.